«Истинно — ты умнее своих соратников».
Что-то это ничтожество сегодня разошёлся, прямо облизал с ног до головы, особенно стараясь в самых чувственных местах.
«Близок час, магистр! Я радуюсь вместе с тобой».
Я скривился. Чему радоваться-то?
Впереди лишь тоскливая вечность. Я давно отомстил обидчикам, новые завоевания уже не доставляли удовольствия, и теперь у меня остался только путь. Раз там меня ждёт Сила, так тому и быть.
— Отец, прости…
Голос Жрицы вносил диссонанс в моё искусное заклинание, и я, недовольно поджав губы, опустил взгляд. Заклинание нельзя прервать, есть много приёмов восстановить магию, но такие мелочи просто раздражали.
— Твой Отец-Небо закрыт моим куполом, тучами и ночью, светлая тупица, — проворчал я, — Сила твоя ничтожна, так зачем все эти попытки? Надеешься остановить неизбежное?
— Отец, прости меня! — рука жрицы двинулась, протянувшись ко мне, но упала.
«Заткнись, ничтожество! Не смей прерывать Верховного Жреца, не смей вставать на его пути к могуществу.»
— Ну, ещё не Верховный… — я улыбнулся.
«Это неизбежно!»
Пергамент выкатился из обессилевших пальцев девушки и, чуть развернувшись, открыл белое лезвие Кинжала Судеб. Сталь, измазанная в крови, маняще блеснула, но мне это было безразлично.
Да, сила Кинжала Судеб безгранична, но ни один служитель Тьмы не сможет использовать его. Зачем тогда грести против течения?
Чуть покачав головой, я снова поднял подбородок. Так, что там дальше у нас по тексту?
«О, величайший, твой час близок! Мать-Бездна ждёт тебя».
— Заткнись, — равнодушно бросил я бесу, и со вздохом почесал щёку, — Ладно, что там дальше… «В тёмных топях гнус гудящий скрыт до шага наглеца. Тот глупец, судьбу молящий»…
Некоторые рифмы в заклинании и мне казались забавными, но такова формула. Смысл, как шифр, был скрыт между строк, и не менее важны были ритм и тембр голоса. Для того я и тренировался годами.
Да что ж так щека-то чешется?
Вот она, слабость смертного тела. Даже за минуты до того, как я получу в собственность какой-нибудь круг Ада, может почесаться щека или зазудит давно отсечённая рука. Ведь как бы там ни было, а тело — оно живое, кровь горячая, и своим естеством тянется к теплу и Свету.
Что-то коснулось сапога. Я опустил взгляд и нахмурил брови.
Жрица обессиленно обняла мою стопу. Сначала мне показалось, что она таким образом хочет помешать мне, но вдруг её губы сомкнулись на носке сапога.
Поцелуй? Да светлой воды мне за шиворот, что она творит⁈
— Прости, отец… — шёпот снова донёсся до моих ушей, и, кажется, это был последний её вздох.
И тут же пришлось сморщиться от истеричного фальцета беса:
«НЕ СЛУШАЙ ЕЁ!!!»
Я напрягся, почуяв неладное.
Вот правду говорят, что, по сути, у бесов нет мозгов. Всего доля секунды, и я бы просто отпихнул девушку сапогом, как бездомную шавку, но именно истерика беса заставила меня опустить руку.
Чтобы какой-то жалкий чёрт указывал мне, Десятому Жрецу?
«Нижайше кланяюсь тебе, о, великий! Я не хотел… Продолжай, ибо голос твой сейчас разносится во всех уголках Вселенной. Я жду, когда стану твоим рабом.»
Но я уже склонился, подозрительно всматриваясь в застывшее лицо жрицы. Рука потянулась, чтобы снова смахнуть локон.
— Всеволод, — раздался шелестящий, вымораживающий душу голос.
Я вздрогнул. Это говорила Бездна… И её голос звучал даже не в голове, а в самой келье, будто доносился из тёмных уголков.
Излишняя осторожность на грани паранойи — это мой недостаток. И одновременно моя сила. Поэтому, поджав губы, я ответил не вслух, а мысленно:
«Да, госпожа?»
— Ты не хочешь говорить со мной? – голос звучал обиженно.
«Берегу голос для заклинания, Мать-Бездна».
— Что ты делаешь? Мы так долго шли к этому, и вот, на последней ступени ты решил остановиться?
Я молчал, вдруг впервые за столько лет поняв, что меня обводят вокруг пальца. Черти мне заговаривают зубы или сама Бездна, разницы не было. Я всматривался в лицо Жрицы, пытаясь что-то вспомнить, но просто не мог. Она ведь не просто так мне знакома.
Привычным магическим усилием подтолкнул память, и вдруг моё намерение разлетелось, словно натолкнулось на непреодолимую преграду.
«Забвение»… Что⁈
Какое, вонь светящая, «забвение»?
Я растерянно ощущал неприметную, едва ощутимую магическую загогулину внутри моего сознания. Простейшая магия, рассчитанная на слабых простаков, которую такой могущественный колдун, как я, почует в два счёта.