Кстати, о барде — если он это не прочтёт, прибью его. А Креона там как?
Мысли об этих двоих заставили меня развернуться. Я ведь совсем забыл о них, понадеявшись на Мавшу, а она что-то не спешила направлять их ко мне.
Выбравшись на берег, я хотел было уже исчезнуть в траве, но в последний момент остановился. Хитрость Десятого ещё никуда не делась — как говорится, есть ещё тьма в моих темницах.
Повернувшись, я с ухмылкой поднял топорище и громко произнёс:
— Благодарю за подарок, великая Мавша, — я не поклонился, а уважительно кивнул. Выдержав паузу, я продолжил, — Скоро я буду на юге, у моря. Надеюсь, ты вспомнишь о своём долге?
Поверхность озера резко забурлила, и оттуда показалась голова кикиморы с круглыми от возмущения глазами. Её неразборчивый рык сложился в какое-то подобие: «Что-о-о-о⁈»
Чудище рванулось к берегу. Я не двигался с места, спокойно глядя на приближающуюся кикимору. Она не посмеет.
Крокодилья морда взревела в нескольких сантиметрах от моего лица. Ну, возмущение Мавши можно было понять — она думала, что откупилась этим топором. Вот только такие вещи надо закреплять словами, а богиня пока этого не могла, потому что сожгла свой предел.
Кикимора ревела в ярости, клацая пастью перед моим лицом, ударяла когтями по воде и осыпала меня брызгами и слюной. Не спорю, это было страшно, но вскоре она выдохлась.
Похлопать обозлённое чудище по пасти я не рискнул, лишь ещё раз вежливо кивнул:
— Рад был познакомиться, Мавша. Надеюсь, в следующий раз встретимся в мирной обстановке, — и, повернувшись, я скрылся в траве.
Пока я искал спутников, не оставлял экспериментов с топорищем.
— Вылезай! — я потряс дубиной, — Слушай меня!
С большой неохотой щенок всё же показался, и прильнул мне к груди, в самую тень. Солнце, катящееся к закату, смотрело мне в спину, и мелкий цербер прятался от него. Совсем ещё слабый.
Пытаясь сгрести его, я почти ничего не чуял, пальцы проходили сквозь кромешное пятно, как сквозь воздух. Ну, так он и есть воздух, если вдуматься.
Цербер раскрыл пасть, обнажая мелкие зубы, и мягко прикусил мне большой палец. Вот теперь чувствую, хоть и слабо. Потом цербер уставился на меня горящими глазками.
Я приблизил его к лицу. От него так явно пахло Тьмой, и это трогало в душе ностальгические нотки.
— Ты — мой! — сказал я, — Тебе ясно?
Он ведь сказал целое слово. Почему молчит?
Как я вызвал его тогда? Вроде подумал, что сейчас покажу Мавше своего пса, и он вылетел. А если подумать обратно?
— Исчезни, — задумчиво сказал я, — Брысь!
И щенок испарился. Я развернул ладонь и прищурился. Пятнышко снова появилось… Метка оказалась не меткой Бездны, а следом от пепла цербера, которого стряхнул вниз Отец-Небо в том сне. Получается, исчадие Тьмы восстановилось, как феникс.
— А теперь… — я поднял руку, — Ко мне!
Щенок снова появился. И я чуть не чихнул — от цербера так несло Тьмой, той самой, бесконечно и вечной. Мне показалось, будто я снова перенёсся обратно в своё тело, где этот запах был всегда.
Цербер и вправду только что был во Тьме. В той самой… Однако тень цербера подрагивала, и я увидел, как за ней остаются следы, будто кусочки тьмы отрывались, сразу испаряясь.
— Ты ранен?
Щенок только заскулил в ответ. Я сцепил зубы от злости. Вот же я глупец, вестник тупости! Кому-то Тьма и может показаться необитаемой, но любой Тёмный Жрец знает, что это не так.
Да, церберы — это самые сильные, известные мне обитатели Тьмы. Но в некоторых трактатах описывалось, что ещё глубже в ней скрываются и более страшные существа. Страшные и могучие настолько, что даже Бездна опасается их.
Тем более, не просто так этих псов звали церберами. Они — стражи. Я давно подозревал, что церберы просто не пускают Тёмных Жрецов во Тьму глубже, чем им полагается.
Ведь вся жизнь Тёмного Жреца — это погружение. И чем глубже он погрузится во Тьму, чем более сокровенные её тайны он разгадает, тем сильнее он станет. Смердящий свет, мне бы ещё чуть-чуть времени и, быть может, я бы превзошёл Первого.
Я поднял топорище:
— Ладно, дуй в свой дом.
Цербер тут же весело тявкнул:
— Дом-дом-дом! — и исчез в деревянной дубине.
А я крепко задумался, вспомнив о Тьме. Самому мне эта магия не доступна, ведь её режет огонь бросской крови.
Но, чем сильнее я призываю Тьму, тем мощнее огненный ответ, и это совершенно пассивное свойство. Я почти не чувствую внутри собственного магического источника, который можно тренировать.