Это много. Очень много, и я бы никогда не поверил, что маг по доброй воле согласится раздать столько силы, он попросту будет всю энергию тратить на восстановление. Как же он будет расти в ранге?
— По-моему, это ты, старший маг, решил играть. Но потянешь ли ты партию?
— Господин старший маг, не забывай, — ревниво поправил он меня, — Сдаётся мне, ты и вправду не тот, за кого себя выдаёшь.
— Мы оба знаем, что я не могу ответить на этот вопрос, — спокойно произнёс я, — Ведь для чародея, в чьих руках моя жизнь, мы оба словно букашки.
Вайкул прищурился, и в его взгляде снова проскользнула зависть. Он знал, о чём мои слова. Если я действительно, по его мнению, шпион Раздорожья, то признаться я не смогу — это меня убьёт.
«Заклинание непризнания» накладывает обычно сильный придворный маг. Настолько сильный, что во всей Троецарии не должно найтись тех, кто его снимет. А если и найдутся, то это считанные единицы, которые известны.
Так и оказалось…
— Тихомир хорошо делает своё дело, — Вайкул уважительно кивнул, будто говорил не со мной, а с этим самым Тихомиром.
Я пожал плечами. Мол, не знаю никакого Тихомира.
— Ну, стало быть, бери свои монатки, — наместник легонько подопнул ко мне топорище, — И проваливай обратно в Раздорожье.
Он уже особо и не скрывал своего отношения. Я положил руку на рукоять, мысленно приветствуя щенка цербера.
— Тёмные дела тут творятся. — усмехнулся я, — Такие тёмные, что надвигающуюся ночь видно даже из Раздорожья.
— Следом за ночью всегда приходит день, — произнёс таинственно Вайкул, и для пущего эффекта провёл ладонью перед костром, будто это он своим намерением вызывал ночь и день.
И тут у меня перехватило дыхание…
На его ладони были витиеватые узоры, говорящие, что он возвёл на ступень мага всего трёх послушников. Но на правом безымянном пальце, на внутренней фаланге, у мага стояла едва заметная короткая чёрточка, почти точка.
У него было одно погружение во Тьму, они принял её, получил метку Бездны, и эта точка в будущем вырастет в Червонное Кольцо. Расщелину мне в душу, да передо мной же претендент в Тёмные Жрецы!
Я едва справился с удивлением. Маг ветра, и кандидат в Тёмные⁈ Вот ведь продрись светящая, я даже предположить такое не мог! Может ли он быть тем самым Чумным⁈ Пусть это и другой мир, но в захудалом городишке не может быть больше двух Тёмных Жрецов.
Тогда понятно, зачем он здесь. Караван работорговца Назима не дошёл до цели, и будущий Жрец сам приехал, чтобы собрать хотя бы остатки заказа, да проследить, что все следы подчищены.
Мы-то с бардом и колдуньей, скорее всего, и есть его заказ.
Я подобрался и сел, быстро соображая, как теперь построить беседу. Если секунду назад моей целью было договориться на то, чтобы меня отпустили вместе с бардом и колдуньей, то теперь мне это не было нужно.
Нахмурившись, я тоже выставил ладонь, будто просвечивал собеседника внутренним взором. Тот даже поперхнулся:
— Ты что делаешь?
— Я чувствую тьму в Солебреге, брат мой, — сказал я, — Ты не замечаешь, она коснулась всех вас. Но необычная это тьма…
Вайкул заметно занервничал, на его лбу выступили бисеринки пота. Он бросил взгляд в сторону, туда, где было слышно ругань Мирона и Платона.
А я прикрыл глаза, мысленно призывая к щенку цербера. Тот сразу отозвался и, выскочив из рукояти, пролетел через костёр и юркнул в траву. Совсем в другую сторону, не туда, куда смотрел наместник.
Вайкул встрепенулся, обернулся вслед щенку, подслеповато щурясь. Для него это было игрой тени на краю зрения, слишком уже мелкий и слабый был цербер, и старик не мог сообразить, что же его отвлекло.
Мысленно я приказал церберу ловить сверчков вокруг нас. Шевелить траву он не мог, но обрывающие ночной стрёкот насекомые должны были отвлекать.
На всякий случай Вайкул направил раскрытую ладонь в сторону костра и прикрыл глаза, слушая что-то. Тут же я мысленно приказал церберу держаться дальше от его внутреннего взора. К счастью, этот Вайкул был ещё неопытен, иначе бы он давно заметил неладное.
Но у цербера отлично получилось изобразить ощущения у начинающего последователя Тьмы. Когда вокруг всегда мелькает тень, что-то скребётся и шепчет.
— Тьма эта преследует, ты ведь чувствуешь это?
Не сразу Вайкул повернулся, всё пытался услышать или увидеть то, что его беспокоило. Потом он покосился на меня, костяшки его пальцев нервно подрагивали на посохе.