— Рози должна предсказать мою смерть в мельчайших подробностях, — проговорил Гарри, — я должен знать, каким образом вернуть Северуса.
— Вернуть? — приподняла брови Гермиона, — а мне казалось, ты слышать о нем ничего не хочешь.
— Гермиона, я не могу выпить зелье, тогда я увижу множество вариантов собственной смерти, и не смогу понять наверняка, какой из них — настоящий. А Рози видит далеко вперед. Она сможет рассказать мне, что нужно будет делать!
— Так, погоди, — прервал его Рон, — ты собираешься заставить нашу дочку смотреть на тысячу твоих смертей? Ты в своем уме, Гарри?
Поттер отрицательно покачал головой.
— Не на тысячу, — возразил он, — а на одну. Я уже все решил, моё решение не изменится, значит, какая-то моя «дорога» уже выстлана передо мной! Рози должна увидеть её.
— Зачем? — удивилась Гермиона.
— Я должен понять, как заставить Северуса меня спасти. Только так можно разорвать этот круг!
Гарри взволнованно ходил по комнате, а друзья с возрастающим ужасом за ним наблюдали.
— Северус говорил, что все мои смерти происходят по его вине. Я в это не верю, но если это и возможно, то нужно поставить Снейпа в такое положение, чтобы он меня спас от верной гибели. Иначе никак.
Установилась тишина. Рон и Гермиона смотрели на него с одинаковыми недоверчивыми выражениями на лицах. Наконец, Гермиона сказала:
— Гарри, давай проясним, ты собираешься подвергнуть свою жизнь опасности, чтобы Снейп тебя спас, при том, что профессор устроил весь этот фарс с расставанием, чтобы как раз таки уберечь тебя от смерти?
Поттер застыл, широко раскрыв глаза. В его голову пришла потрясающая мысль, и он вдруг рассмеялся. Коротко, искренне, облегченно, а потом схватил в охапку Гермиону и расцеловал её в обе щеки.
Девушка недоуменно воззрилась на него.
— Спасибо, Гермиона, ты — чудо!
— Что?..
— Рон, Рози не увидит моей гибели, обещаю, но я просто обязан с ней поговорить об этом, — произнес Гарри, решительно и прямо смотря на лучшего друга, — от этого зависит моя судьба. Пожалуйста…
Гермиона беспомощно оглянулась на супруга, но он напряженно смотрел только на Поттера.
Несколько секунд Рон тщательно взвешивал его слова, а потом сказал:
— Хорошо.
========== Глава 9 ==========
Рев машин заглушал все другие звуки, которые, казалось, совсем перестали существовать. Со своей вип-ложи Гарри видел питлейн, который сейчас был пуст. Трасса была обнесена двойной сетчатой изгородью, призванная беречь зрителей от летящих деталей автомобиля или колес в случае аварии. Над питлейном висели несколько больших экранов, которые показывали те участки трассы, которые не видели зрители со своих мест на трибуне.
Билет на эту гонку Драко подарил ему два месяца назад. Участвующие в ней машины, были все сконструированы им, и Малфой смеялся, что одни его творения будут соревноваться с другими, чтобы в итоге он победил сам себя.
На гонку Гарри трансгрессировал из дома на площади Гриммо.
После того, как он вернулся в особняк Малфоя, прошла ровно неделя.
Открыв дверь и скинув намокший под дождем плащ на руки Микки, Поттер направился в свою комнату. Он не представлял, что он может сказать Драко после того, что произошло в квартире Снейпа. Ему было тошно от самого себя. Если бы только можно было вернуть время назад — он никогда не пошел бы к Малфою! Поддавшись секундной слабости, теперь Гарри расплачивался за свои ошибки болью и чувством вины.
Драко нашелся в кабинете. Он сидел за столом, сплошь заваленном бумагами, схемами и чертежами. Его длинные светлые волосы слегка колыхались от порывов ветра, дующего из открытого окна. Белые, красивые руки лежали поверх стопки с документами. На нём были простые домашние темно-синие брюки и кашемировый свитер, который Гарри подарил ему на день рождения.
Поттер неслышно подошел к Драко и мягко положил руки ему на плечи. Малфой вздрогнул всем телом и запрокинул голову.
— Уже вернулся? — сдержанно спросил он.
Гарри понял, что слизеринец злится. Голубые глаза сверкали из-под светлой челки и смотрели прищурившись, настороженно.
Гарри смотрел на стройного, гибкого Малфоя, который был настолько хорош собой, что наводил на мысли о вейлах, эльфах и других магических существах, внушающих благоговение перед своей красотой. Поттер подсознательно сравнивал двух слизеринцев, которые были в его жизни, занимали огромное место в его сердце, и не понимал собственную душу. Его нетерпеливая душа оставалась недвижима, когда умный, ласковый Драко пытался достучаться до неё через нежные прикосновения, терпеливое ожидание, внимание и сочувствие. Она тянулась к тому, другому, в полутемную, уютную квартиру, где белый рояль и покрывала на креслах, которые Гарри выбирал. В том месте жила музыка. Она звучала для Северуса, только для него.
Как-то Малфой попросил Поттера сыграть что-нибудь ему. У него в особняке было старинное немецкое пианино с двумя чугунными канделябрами, с фигурным пюпитром — очень красивое. Оно даже звучало ближе к клавесину, нежели к фортепиано. Глаза Гарри загорелись, когда он увидел его, но когда он поставил пальцы на клавиши и взял первый аккорд, его будто сковала судорога. Мелодия получалась сухая и бездушная, были созвучия, интервалы и штрихи, но не было музыки, не было магии, которая скрывалась среди струн старинного инструмента. И Гарри больше не притрагивался к этому фортепиано.
— Я ухожу.
Малфой на мгновение застыл, а потом поднялся из-за рабочего стола. В его глазах зажглось моментальное понимание, однако он еще надеялся обернуть все в шутку:
— Куда уходишь? — спросил он, — надолго?
Гарри не ответил. Он только взял своего молодого любовника за руку и поцеловал узкую бледную ладонь в самый центр. Считалось, что магия у волшебников ближе всего к центрам ладоней, и такой поцелуй означал наивысшую степень доверия. Гермиона однажды рассказывала ему это еще в Хогвартсе.
Драко вздрогнул.
— Ты помирился с ним?
Гриффиндорец пожал плечами и отпустил руку Малфоя.
— Наверное, после того, что я собираюсь сделать, помириться с Северусом мне не удастся никогда.
— Тогда куда ты уходишь?
Гарри снова пожал плечами, но теперь уже менее уверенно.
— Пока вернусь на площадь Гриммо. Возможно, сделаю там ремонт — надо же как-то жить.
Глаза Малфоя были огромными, и парню было все труднее выносить их взгляд.
— Поттер, сядь и расскажи мне все по порядку.
Голос Драко утратил мягкие интонации, к которым Гарри привык. Сейчас он вспомнил в нём того Малфоя, которого знал в Хогвартсе: бездушного и мелочного.
Он рассказал. Про «Третье Око», про собственное будущее, про жертву Северуса и про то, как он собирался действовать дальше. Рассказал все, потому что Драко имел право знать. А слизеринец слушал, не проронив ни слова, пока рассказ не завершился, а потом долго молчал, глядя на Гарри все такими же огромными глазами, полными разочарования.
Повисло молчание, тяжелое и тягостное, как воздух после ливня в жаркий день. Наконец, Гарри произнес:
— Прости меня. Я осознаю, что поступил ужасно, но…
— Ты собираешься провернуть все это, основываясь лишь на словах четырехлетней девочки? — перебил его Малфой.
— Не просто девочки, Драко, — возразил Поттер, — а, возможно, самой сильной предсказательницы современности в будущем…
— А ты не допускаешь мысль, что Рози Уизли могла что-то и придумать. Она же просто ребенок.
Гарри нахмурился. Честно говоря, он не подумал об этом, потому что раньше его крестница не давала повода для сомнения в её словах.
Предсказание её было точным, ярким. Она в подробностях описала Гарри место и время его смерти вплоть до секунды. Пока парень слушал внезапно изменившийся, совсем недетский голос Рози, за его спиной стояли Рон и Гермиона, перепуганные, в любой момент готовые кинуться к дочери, чтобы защитить её от страшного знания. Девочка впала в своеобразный транс. Нечто подобное Поттер видел на третьем курсе, когда Трелони ни с того ни с сего изрекла свое пророчество о пришествии Темного лорда и его слуги, который должен был с ним воссоединиться.