Методично наводя порядок в комнатах, Гарри размышлял о том, что если Снейп вчера так расстроился из-за всего между ними произошедшего, то, возможно, еще не все потеряно.
Он смахнул пыль с рояля, любовно погладив черный ряд клавиш, почистил ковры и в последнюю очередь заглянул в лабораторию.
Северус не подпускал его к готовке зелий и не разрешал ничего перекладывать в шкафу с ингредиентами, но против всего остального он ничего не имел. Поэтому Поттер, быстро подмел — под ногами хрустели жучиные глаза — и сложил рабочие тетради Снейпа в аккуратную стопку на столе.
Среди них лежал одинокий лист бумаги, сложенный пополам. Когда Гарри раскрыл его, он увидел сложные формулы, таблицы и вычисления. Это был специальный язык, который использовался зельеварами для краткого обозначения ингредиентов, нужной температуры огня, толщину котла и так далее. Мракоборцы изучали этот язык чуть ли не так же, как мастера зелий, в силу профессии, им он требовался часто. Но Гарри еще только ждало знакомство с формулами в следующем учебном году на четвертом курсе.
Поэтому, Поттер хотел уже отложить листок, но его внимание привлекла фраза, написанная в левом верхнем углу поперек каких-то длинных вычислений.
«Как я устал от него…»
Поттер замер. Северус устал от… кого? Ему не хотелось верить в тот ответ, что напрашивался сам собой.
Снейп наверняка говорил о зелье. Да, конечно, он долго выводил формулу зелья, тестировал его множество раз и устал от него.
Гарри медленно сложил листок и убрал его в стопку с тетрадями. Если отбросить самообман, то фраза была написана явно в порыве самоанализа. Слова будто просились на бумагу. Иногда просто нужно было написать свои мысли где-нибудь, чтобы увидеть их визуально, тогда смотреть на проблему становилось легче. Значит, эта фраза была не единственной.
Дневников Снейп не вел, Гарри знал бы об этом. Где еще могли оказаться вот такие заметки? В памяти Поттера выплыл учебник Принца Полукровки с исписанными полями. На шестом курсе он изучил его вдоль, поперек и наискось. Кроме самодельных заклинаний, там встречались и вот такие отдельно брошенные фразы о жизни, о дружбе, размышления, отрывки разговоров, перенесенные на бумагу.
Гарри быстрым шагом вернулся в прибранную гостиную, и отыскал те книги, которые вчера в беспорядке лежали вокруг Северуса на полу. Некоторые из них не содержали ничего лишнего, а некоторые…
Гарри почувствовал, как забилось его сердце, когда он нашел первую заметку, нацарапанную небрежно, забористым почерком Снейпа на полях:
«Иногда мне кажется, что я заглотил больше, чем смогу прожевать…»
Через несколько страниц он прочитал:
«Мне постоянно хочется побыть одному. Поттер вламывается в мое личное время и пространство, словно слон в посудную лавку. Я ни на чем не могу сосредоточиться!»
Больше в этой книге ничего не было. Гарри бросился листать другие.
«Вчера говорили об отдыхе. Гарри мечтает о море… На черта мне песок в ботинках и палящее солнце?»
«Знать не желаю никаких Уизли. Впустую потраченные несколько часов. Сколько всего можно было сделать…»
«Я не могу больше находить его вещи в самых неожиданных местах. Вчерашние носки на люстре побили все рекорды.»
«Опять недосолил мясо…»
«У Поттера косноязычие. Или голова работает слишком медленно, зато язык как помело!»
«Господи, когда же кончатся эти его постоянные этюды! Я люблю музыку, но от гамм уже болит голова…»
«Мне нравятся его прикосновения, но не постоянное требование того, чтобы быть сверху!»
«Лили никогда бы так не поступила…»
Гарри понятия не имел, о чем последняя запись, но именно она задела его больше всего. Это что, соревнование какое-то? Между ним и его покойной матерью? Конкурс за первое место в сердце Снейпа?
Поттер чувствовал, как нарастает злость. Она накатывала тягучими, удушающими волнами, уничтожала все остальные эмоции, и парень не хотел чувствовать ничего другого.
— Интересно. — Проговорил он сам себе.
Несколькими часами позже вернулся Снейп. Он сгрузил пакеты с продуктами в кухне и вошел в гостиную.
Северус оглядел спокойно сидящего в кресле Гарри, ровную стопку книг у его ног и застыл памятником самому себе на пороге.
Пока длилось молчание, Поттер пытался высмотреть в лице любовника намек на то, что ему хотя бы немного стыдно. Ведь Снейп не мог не понимать, что это за книги.
— Весьма занятное чтиво, — сказал Гарри таким тоном, будто отмечая, что на улице дождь, — я прямо польщен. Никто еще не выставлял меня главным действующим лицом комедии.
Северус молчал. Его взгляд не отрывался от корешков, пестривших в ровной стопке.
— Мне вот только непонятно, — продолжал Поттер, — если у тебя накопилось столько претензий ко мне, почему бы просто не поговорить?
Снейп очень медленно выговорил, будто у него болели все зубы разом:
— Как ты представляешь себе этот разговор?
— О! — делано удивился Гарри, — ну примерно так: «Гарри, ты не мог бы, не разбрасывать свои вещи? Вчерашние носки на люстре — это было слегка слишком!». «Хорошо, Северус. Как скажешь, Северус». Проблема решена.
После еще одной продолжительной паузы Гарри сказал:
— И примерно так же можно было сказать про этюды, про мясо, про море. С сексом немного сложнее, но я бы и тут выслушал и, уверяю, понял бы тебя, вопреки твоему мнению, что у меня плохо работает голова.
Северус закрыл глаза и прикоснулся кончиками пальцев ко лбу, будто у него была жуткая мигрень. Гарри этот жест никак не тронул.
Он встал и протянул ему книгу с раскрытой страницей, где была запись о Лили. Снейп опустил на неё взгляд.
— А вот про это я знать ничего не хочу. — Жестко произнес Поттер. Он убедился, что профессор прочел, а потом уронил книгу ему под ноги. — Мне казалось, что уж этот вопрос мы оставили в далеком прошлом.
Северус был так бледен, что его можно было принять за покойника. Он молчал, не пытался хоть как-то себя оправдать, хотя бы просто сказать что-то. Гарри с какой-то полузадушенной и слабой болью подумал, что Снейп, хотя бы в память об их счастливых временах, мог бы найти пару слов. Но профессор безмолвствовал.
Окинув его презрительным взглядом, Поттер произнес:
— Не волнуйся Северус, никто не потащит тебя на море, где песок и жаркое солнце, и Уизли больше не побеспокоят тебя — я обещаю. Теперь у тебя будет предостаточно личного времени и пространства для всего, чего ты пожелаешь. Вари зелья, живи, трахай кого угодно в превосходящей позиции, а с меня довольно.
Когда дверь за Гарри закрылась, до него донесся слабый звук, будто внутри дома разбилось что-то большое. Несколько соседских голов высунулись из окон, проверяя, все ли в порядке, но Поттеру было все равно.
Свои вещи он собрал еще с утра.
***
Первой и единственной его мыслью было трансгрессировать на площадь Гриммо, но Гарри там не задержался. Он скинул вещи в пыльную прихожую и исчез, появившись за много миль от Лондона, возле роскошного парка.
Коснувшись кованой ограды, он с удивлением заметил, что охранные чары распознали его и впустили. С тихим скрипом открылись тяжелые ворота, Поттер ступил на мраморную дорожку, ведущую к особняку, только теперь он не замечал красивой живой изгороди, цветущего хмеля и диких кленов, в избытке растущих по всей территории парка.
Он взбежал на массивное двухуровневое крыльцо и постучал в дверь.
Ему открыл Микки.
— Сэр Гарри Поттер! Мы рады видеть вас снова! Молодой хозяин на конной прогулке, но он вскоре уже должен вернуться. Входите, я провожу вас в гостиную.
Гарри мельком улыбнулся домашнему эльфу и прошел в дом. В гостиной было все по-прежнему, только в кресле у камина лежала раскрытая книга. Гарри увидел, что это был Толкиен «Властелин колец». Он читал эту трилогию, и ему очень понравилось. Помнится, Северус, когда парень с упоением пересказывал сюжет, сказал, что сказок ему хватает и в жизни.