Поттер усмехнулся.
Примерно через час Гермиона позвала его из их с Роном спальни. Гарри с сожалением заложил сорок вторую страницу в учебнике по зельям за пятый курс, и поднялся по лестнице.
— Герм? Что-то слу…
Он застыл на пороге, вцепившись в дверную ручку.
Возле подоконника в комнате стоял Снейп.
Поттер перевел взгляд на подругу.
— Что это такое?
Гермиона как ни в чём ни бывало сидела на кровати и с интересом поглядывала с одного на другого.
— Это — вовсе не «такое», Гарри, и вообще, так невежливо отзываться о своих бывших профессорах.
Гарри чувствовал нечто схожее с гневом, но на беременную Гермиону он сердиться не мог.
Северус не двигался. Замер статуей у окна в своей черной строгой мантии, сложил руки за спиной, слегка наклонил голову, отчего его волосы чёрным золотом упали наискось на его лоб. Взглядом он был прикован к лицу Гарри, и в нем, как обычно, ничего не читалось. Поттер заметил некоторые изменения в облике профессора: он слегка загорел и поправился, что шло ему лишь на пользу.
Гермиона поднялась на ноги и медленно зашла за спину друга. А потом неожиданно втолкнула его в комнату так, что он запнулся о порог и чуть не упал, и защёлкнула дверь с другой стороны.
Гарри такого подвоха не ожидал, и, восстановив равновесие, воскликнул:
— Гермиона, что ты творишь? Ты рехнулась?
— Возможно, — отозвалась девушка из-за двери приглушенно, — но мне простительно. У меня гормоны и навязчивые состояния беременных. Я не выпущу вас до тех пор, пока вы не поговорите.
— Да не о чем нам разговаривать. — Проорал Поттер, — всё сказано!
— Не стесняйтесь, у меня много времени. — Ласково заверила их девушка, — Уизли придут только под вечер. — И с этими словами она шумно потопала вниз.
Гарри глубоко вздохнул. Потом ещё раз, пока Снейп не сказал:
— Ты сейчас весь воздух всосешь.
Гарри повернулся к Северусу.
В лице профессора появилось снисходительная насмешка, но добрая. Гарри сложил руки на груди и расправил плечи.
— Что ты хотел мне сказать? — спросил он как можно нейтральнее.
— Всё, что хотел, я сказал в письме, — спокойно ответил Северус, —
— судя по тому, что спрашиваешь — ты не читал его.
— Нет. Я его сжег.
Снейп кивнул, не особо удивляясь.
— Я ожидал, что ты так поступишь. Тебе вообще свойственны импульсивные поступки. Поэтому я написал его ещё раз. — Он протянул Поттеру желтый конверт, — посмотри.
Гарри всерьез хотел послать Снейпа к такой-то матери вместе с его конвертами, письмами и планами! Но почему-то протянул руку и взял послание.
«Поттер.
Теперь, когда опасность, грозящая тебе, миновала, я уже ничего не смогу для тебя сделать. Видишь ли, моё присутствие в твоей жизни было обусловлено множеством личностей, желавших тебя убить, и защищать тебя — вошло в привычку. А вот то, что ты появился в моём, мне казалось, уже пропащем существовании — абсолютно иррационально. Я не раз говорил тебе, почему, однако, должен признать, хоть это мне дается нелегко, ты — моё отражение.
Когда-то ты спросил меня, каким я был тогда, в детстве, и как реагировала на мой скверный характер Лили. Я ответил тебе, что был другим.
Я был похож на тебя. Был таким же великодушным и доверчивым, таким же влюбленным в неё и в жизнь. И таким я был только с ней, потому что она гасила мой гнев, скрашивала мою печаль и заставляла смеяться, заставляла поверить, что в мире больше добра, чем мне казалось.
Мы жили недалеко друг от друга в городе, и я под любыми предлогами убегал из дома, только бы увидеть её. А однажды я попросил моих бабушку и дедушку взять её с собой к нам на несколько дней летом. Её родители разрешили. И я впервые узнал, что такое два дня абсолютного счастья.
У нас с тобой, Гарри, было мало времени, чтобы прочувствовать счастье. Но всё-таки, то почти забытое и умершее чувство отозвалось во мне. Отозвалось, не когда ты мне признался впервые, и не в одну из наших ночей — они были лишь последствиями. Оно воскресло, когда ты впервые поцеловал мою руку. Да, одно невинное прикосновение губ к запястью, и я — вредный профессор зельеварения Северус Снейп — ощутил нечто давно погребенное в глубинах моей души.
Я поступил жестоко. Я это осознаю. Но если бы всё повторилось, и мне вновь пришлось сделать то же самое — я бы предпринял точно такие же меры, поступил точно так же ещё раз. Потому что твоя жизнь намного ценнее моей, потому что ты для меня — отражение того моего света, который когда-то был в моей жизни.
Я могу попросить прощения, но сожалею я лишь об обстоятельствах, которые вынудили меня на все это, а не о своих поступках.
С.С.»
Гарри поднял взгляд от письма на Снейпа. Тот стоял без движения и, казалось, вовсе не дышал. Лицо у него было такое, будто его всё происходящее не касается, однако пальцы на руках с такой силой вцепились в подоконник, что побелели, да и на скулах виднелись желваки.
Гарри скользил по лицу Северуса, по его фигуре взором, и все его чувства, которые он с такой тщательностью заглушал четыре с половиной месяца, вернулись в один миг. Он видел, что Снейп старается быть спокойным, но по мелочам, которые его выдавали, было понятно, насколько он волнуется. Гарри безрадостно хмыкнул про себя. «Нелегко признаваться в сокровенном, не так ли, профессор?»…
— Не подозревал в тебе склонности к поэтической манере речи, — негромко произнёс Поттер, взмахнув письмом, — «ты моё отражение», «погребенные глубины моей души», «отражение моего света»… Надо же.
Северус не ответил, продолжая выжидающе смотреть на него, и Поттер покачал головой.
— Не понимаю, что это письмо должно изменить между нами. Здесь нет почти ничего, что я бы хотел услышать от тебя.
Снейп приподнял голову, весь выпрямился и лицо его, и так имевшее замкнутое выражение, закрылось окончательно.
— Я вижу, что тебе нелегко было написать эти строки, — продолжал Гарри, — но…
— Поттер, я здесь по собственной воле. — Мягко перебил его Снейп, — миссис Уизли вломилась в мой камин не далее, как два дня назад, и сказала, что если я не прекращу вести себя, как обиженный первокурсник, она заберет назад все хорошие слова, которые когда-либо говорила обо мне в жизни. Не то чтобы меня это сильно волновало, но что бы ты понимал: я пришёл единственный раз.
Гарри, не меняясь в лице, смотрел на Снейпа. Пауза затягивалась. Наконец, Поттер произнёс:
— Вот в этом весь ты.
Северус приподнял брови.
— Я сейчас что, должен испугаться, что ты больше не придешь мириться, и кинуться тебе на шею? — пояснил Гарри, — а тебе не приходит в голову просто извиниться? Может, одно простое слово окажется сильнее всех этих красноречивых оборотов, которых ты понаписал?
— Извиниться за что? — упрямо проговорил Снейп, и Гарри возвел глаза к потолку.
— Мы ходим по кругу. Всё это — бессмыслица какая-то! — воскликнул он в отчаянии и запустил руку в волосы, взлохмачивая их ещё сильнее, — Северус, ты мне дорог, пока ещё так, но есть вещи, с которыми я не смогу смириться никогда. Даже если допустить, что по-другому было сделать невозможно, будь я на твоем месте, я никогда не стал бы рисковать твоей жизнью! Не стал бы придумывать многоходовую комбинацию, основанную лишь на том, что Дин захочет убить меня лично, или же с твоей помощью, не принимая во внимание то, что вокруг, на минуточку, полно Пожирателей смерти. Полно ненормальных психопатов и фанатиков, которые в любой момент могли бы меня прихлопнуть, не спросив при этом твоего разрешения!
Если начало своего монолога Гарри задумывал говорить спокойно, то к его концу он всё-таки повысил голос. Невозмутимость профессора выводила его из себя.
— Это было исключено, я…
— Да откуда ты знаешь? — проорал Поттер, потеряв терпение. Ему надоело прикидываться таким же спокойным, как Снейп, он не мог и не хотел быть похожим на него, — думаешь, ты читаешь души так же хорошо, как Дамблдор? Так вот, новость специально для тебя: ты вообще ничего не знаешь ни о чувствах, ни о душах, а тем более — о моей! Ты - эмоциональный инвалид, Северус. Рядом с тобой скорее замерзнешь, чем будешь счастливым!