и корявые буквы, и Славка почувствовал как глаза его, как и тогда, в детстве, наполняются слезами. Кое-как убрав комнату, Славка сел на диван, с ужасом думая, как обо всем рассказать матери. Но самый большой удар ожидал его, когда он вышел в коридор и увидел взломанную дверь в комнату соседей... Все последующее - милиция, допросы, слезы матери, угрозы соседки подать в суд, если не будет возмещена стоимость, слились для Славки в нескончаемую череду сменяющих друг друга мрачных сцен. Но самое ужасное, что пришлось рассказывать все, как есть, и то, о чем перешептывались по углам, стало произноситься во весь голос. У соседей, в отличие от Славкиной матери, было, что украсть, и он почувствовал, что если умалчивать и искажать факты, то доказать потом, что он не был в сговоре с преступниками, будет невозможно. По двору Славка ходил, как оплеванный, на двери кто-то постоянно писал сначала мелом, а потом спреем всем известное слово, мать на глазах состарилась за несколько месяцев. В дом пришла самая настоящая нищета, и Славка с нетерпением ждал своей первой зарплаты. Наконец настал день, когда он выехал за ворота парка в свой первый рейс. Переживания последних дней и без того выбили Славку из колеи, а тут добавилась еще и работа, вставать на которую приходилось в три часа ночи, а возвращаться под утро. Он недосыпал, стал нервным и раздражительным. От усталости у него болела голова и ощущалась дрожь в коленках, но он упрямо шел на работу. Брал лишние смены, делал дополнительные рейсы по заданию диспетчеров, которые затыкали им интервалы из-за недовыпуска машин на линию. - Ты посмотри на себя, - сказал как-то веселый Алексеич, водитель, что стажировал его на линии, глядя совсем не веселыми глазами, - Кожа да кости остались. Когда денег много зарабатываешь - хорошо, но так и загнать себя можно. Вон, Брыкин так работал, а потом прям на линии пена изо рта пошла. Теперь с метлой по канаве ходит, и в психушку поставили на учет. - У меня не пойдет, - зло ответил Славка, садясь в кабину, и резко сняв троллейбус с ручного тормоза, уехал в очередной рейс. На линии его окрестили сердитый малый, поскольку и в самом деле он таким выглядел. Умерил Славка свой пыл только тогда, когда, заехав однажды в парк и опуская штанги, почувствовал такое головокружение, что земля ушла из-под ног. Он повис на веревках, кое-как зацепил обе штанги за один крючок, отдышался, а потом, держась за троллейбус, буквально вполз в салон и некоторое время сидел в темноте, пока не ощутил в себе силы, не качаясь, дойти до диспетчерской сдать путевку, чтобы не подумали, что приехал с линии пьяным. Так прошли осень и зима. Кроме работы, Славка не ходил никуда. Он уже ощущал себя принадлежностью этой груды штампованного железа, а все пассажиры стали на одно лицо. Мать тоже работала в две смены, относя каждый месяц "ренту" соседке, поскольку жуликов так и не нашли. Славка почти полгода отдавал всю зарплату матери, но, в конце концов, ненасытность соседки взбесила его. - Ты что, до самой смерти ей собираешься платить? - спросил он мать, - Сколько ты ей уже перетаскала? - А ты хочешь, чтобы она тебя в тюрьму засадила? - Сейчас. Засадит. Разбежалась. Тех, кто грабил, не засадили. Пусть докажет сперва. Я тоже могу заявить, что она меня обворовала. Короче, прекращай ей платить! - Да ты что? Не знаешь, что это за люди? -Знаю. Поэтому они и торжествуют, что мы их боимся. Я больше ни копейки не дам. Пусть идет, куда хочет! Так ей и скажи. Это было первое его решительное слово в доме, и он настоял на своем. Соседка никуда не пошла, но на Славку стала смотреть так, что если бы могла убить взглядом, от него не осталось бы и пепла. Но ему было все равно - он ее просто не замечал. Славка в доме вообще ни с кем не разговаривал. На деньги, что перестал отдавать, к лету купил себе компьютер. Все это время, кроме как с коллегами по работе, Славка ни с кем не общался. Однако насупившая весна стала понемногу будить в нем чувства. Он ловил себя на том, что обращает внимание на симпатичных парней на улице и в салоне своего троллейбуса. Особенно после того, как подсмотрел в зеркало за двумя геями, начавшими ласкать друг друга поздно вечером в пустом троллейбусе. Он увидел даже принадлежности одного. Те были уверены, что то, что они делают руками, за спинками сидений не видно. Не учли только, что у Славки в кабине одно из им самим установленных зеркал, было прикреплено низко сбоку, чтобы видеть обращающихся за талонами. Он увлекся наблюдением до того, что забыл снизить скорость под стрелку, и произошел сход штанг. Выходя из кабины, он так посмотрел на них, что когда заходил обратно, после того, как поставил штанги, тех в салоне уже не оказалось. А он поехал дальше, и вспоминая увиденное, ощущал всю дорогу до парка томительное возбуждение, овладевшее им настолько, что поставив машину на отстой, сел в темноте на то самое место и начал мастурбировать. «Нет, - горестно подумал Славка, вставая и вытирая руку платком, - Одному быть нельзя». Обзаведясь компьютером и войдя в Интернет, он сразу полез на гей сайты, открыв доселе неизведанную для себя жизнь. Начитавшись и насмотревшись вдоволь, Славка решил в первый же выходной пойти в гей клуб. Он не разбирался, чем они отличаются и какой ему больше подходит, а отправился в первый попавшийся. Вход помещался под аркой большого жилого дома, и если бы не пара ребят, свернувших туда с набережной, ему бы пришлось его разыскивать. Вывески никакой не было, а название обозначалось на небольшой табличке, прикрепленной под кнопкой домофона, по которому позвонили парни, и Славка вошел вслед за ними. Похоже, здесь когда-то была квартира или две, так как планировка напоминала традиционную ленинградскую коммуналку. Единственным ярко освещенным местом был гардероб, где Славке предложили оставить куртку, и за весьма скромную плату вручили входной билет в комплекте с презервативом. - Действителен всю ночь до закрытия, - не поднимая глаз, вежливо пояснил молоденький парень гардеробщик, - Можете выйти, а потом вернуться. Но только на одно лицо... Во всех других помещениях царил полумрак, и негромко играла музыка. Прямо от гардероба начинался длинный коридор, левая стена которого была разгорожена на кабинки, в которых могло поместиться два человека, правда, только стоя. Тут же стояло несколько парней, как ожидая чего-то. Не разглядев их как следует, поскольку глаза еще не привыкли к темноте, Славка прошел дальше. За кабинками открылся вход в холл, где были диваны, столик с пепельницами, а на мониторе в углу мелькали кадры порно фильма. Тут сидело несколько парней - и парами, и поодиночке, которые лениво покуривали, смотря видео. Заглянул Славка и в комнату, располагавшуюся за холлом. Там стояло несколько кресел с высокими спинками, на одном из которых сидел мужчина средних лет, судя по телодвижениям и выражению лица, явно занимавшийся мастурбацией. Здесь тоже демонстрировалось порно, только более откровенное, и монитор был побольше. Славка вернулся в холл, присел на диван и выкурил сигарету. Окружающие не обращали на него внимания. Лишь одна пара, что сидела при входе, задержала взгляды и о чем-то пошепталась. -... Он тебе нравится? - донеслось до его слуха. Славка затушил окурок и решил пройти дальше. Коридор заканчивался довольно большим помещением, в котором размещался бар. Здесь стояло несколько круглых столиков, а на подвешенных по углам мониторах демонстрировалось аналогичное тому, что он уже видел, только без звука и более скромное. Славка подошел к стойке и попросил кружку пива. Бармен предложил закуску, но он отказался и сел за свободный столик. Чувство неловкости, которое не покидало его с момента, как он переступил порог клуба, стало проходить по мере убывания пива в кружке. Вот он уже взял вторую. Народу постепенно прибавлялось. Славка потягивал пиво, курил, и то посматривал на мониторы, то разглядывал окружающих. Многие знали друг друга, здоровались между собой и с барменом. На удивление, публика была разномастная. Самому младшему из присутствующих едва можно было дать восемнадцать, но тут же сидели два мужика явно за пятьдесят, правда, неплохо сохранившиеся. Пришли и те двое, что обратили внимание на Славку в холле, и расположились за соседним столиком, взяв по бокалу вина. Они продолжали о чем-то болтать, частенько посмеиваясь. Славка прислушался и уловил несколько фраз: -...Главное, хоть бы клизму душем сделал себе, весь х... в говне оказался... -... В ротешник бы ему засунул сразу... -... Не, я в отпаде от него был... Разговор явно не навевал приятных ассоциаций, но Славке вдруг сделалось хорошо. Выпитое пиво дало о себе знать, в голове немного шумело, а сама обстановка вокруг приятно раскрепощала. Ему было уже хорошо только лишь от сознания, что здесь он такой же, как все и не надо это скрывать. Он готов был просто сидеть так весь вечер и всю ночь, смотреть порнуху, пойти подрочить в темную комнату, а там, может быть, и что другое бы вышло. Полученный в гардеробе презерватив вселял надежду. «Как же хорошо, что появились вот такие места, - думал он, блаженно смотря по сторонам, - куда можно придти, расслабиться, познакомиться с кем-то и в нормальных условиях потрахаться... Могли мы об этом мечтать лет пять назад?»