м? - послышался из комнаты слабый голос, и на пороге появилась женщина с настолько посеревшим от горя лицом, что трудно было определить ее возраст. - Да вот, - ответил парень, - тут интересуются, где похоронили Глеба. Женщина посмотрела на Славку. Их глаза встретились, и он заметил, что по мере того, как ее взгляд обретал осмысленность, глаза наполнялись страхом, а лицо искажалось злобной судорогой. - Вы... - как бы выдохнула она хрипло, - Вы посмели придти в этот дом? Славка невольно попятился, насколько страшным сделалось лицо женщины. - Женя! - слабым голосом воскликнула она, - Это он! Я узнала его! Тот, что на фото... Она осеклась на полуслове, и пошатнувшись, схватилась за сердце. Парень подхватил ее. - Ты! - выкрикнула она, повиснув на парне и тыкая в лицо Славке дрожащим пальцем, - Ты погубил моего мальчика! Он таким не был! Не был! Она забилась в истерике, а Славка повернулся и опрометью кинулся вон. - Женя! Да что же это?! - донесся до него истошный вопль женщины, когда он сбегал по лестнице... Вернувшаяся из магазина соседка застала Славку лежащим в ванной. Вода была окрашена кровью, хлеставшей из разрезанной у локтя вены, а на полу валялось окровавленное лезвие. Порезать вторую Славка не сумел. 11. И опять перед его глазами больничный потолок. Он смотрит в одну точку целый день, поднимаясь только в туалет и в столовую. Соседи по палате сторонятся его. - Самоубийца, - донесся до него приглушенный шепот со стороны сидящих на диване, когда он проходил по коридору. Славке все равно. Ему вообще уже все равно. Он помнит, что на какой-то миг испытал непонятное чувство свободного полета. Он не знает, как его охарактеризовать и было ли оно вообще. Но осталось неясное ощущение, что было очень хорошо и хотелось туда вернуться... В палате кроме него трое. Мужик средних лет, парень, немного старше Славки, и умирающий старик. Славка тоже похож на умирающего. Они вдвоем со стариком не выходят из палаты. Когда в приемные часы к больным приходят родственники, двое других стремятся уйти. К старику приходит мужчина лет сорока. Он каждый раз приносит поесть и кормит его, как маленького. Они тихо о чем-то разговаривают, но Славка не слышит. Точнее, не прислушивается. Он ни к чему не прислушивается и никого не замечает. Иногда он ловит на себе внимательные взгляды мужчины. «И этот, наверное, знает», - равнодушно подумал Славка. Однако мужчина смотрит как-то особенно. Серьезно, участливо, но без унизительной жалости. Входя он здоровается, а уходя прощается со Славкой. Вчера Славка промолчал, а сегодня решил ответить. Вечером зашли санитары и перенесли старика в другую палату. Славка услышал, как сосед мужик сказал молодому: - В последний путь отправился. - Что? - не понял тот. - Я говорю, соседа нашего помирать понесли в отдельную палату, - пояснил мужик, - Я разговор врачей слышал - безнадежен. Хорошо хоть нас избавили от трупа под боком. Мрачное предсказание соседа по палате оправдалось, и выходя утром в туалет, Славка видел, как старика вынесли из одиночной палаты вперед ногами, завернутого в темную материю. После обхода Славку решили выписать. - Учтите, молодой человек, ваша мать рожала вас не для смерти, - назидательно сказала врач, громкоголосая деловая женщина лет пятидесяти, - Если вы сами махнули на себя рукой, пощадите хотя бы тех, кому вы еще дороги. "Что бы ты понимала", - подумал он про себя, и вежливо попрощавшись, ушел. Славка вышел из больницы и сел на лавочку в сквере. Мучительно хотелось курить. Несколько дней, что провел в больнице, он терпел, не желая ни с кем заговаривать, чтобы попросить сигарету. - У вас закурить не найдется? - спросил Славка сидевшего на соседней лавочке мужчину. Тот обернулся, и он узнал его. Это был человек, приходивший к умершему сегодня старику. - Найдется, - ответил человек, вставая и подходя к Славке. Он тоже узнал его. - Привет, - сказал человек, присаживаясь рядом и протягивая открытую пачку сигарет, - Гуляешь? - Выписали, - ответил Славка, прикуривая. - Это хорошо, - сказал мужчина, - А вот мой старик меня не дождался... - Не известно еще, кому лучше, - обронил Славка. Он не собирался затевать разговор и вступать в откровения с первым встречным. Фраза вылетела как-то сама собой. Однако неожиданный ответ человека, заставил Славку пристально взглянуть на него. - Ты прав, - сказал он, - Только не нам это решать, и не может быть ничего, что мы бы не могли пережить. Человек сказал это просто, без пафоса и назидательности, как само собой разумеющееся, и тоже закурил. - Правда, не так просто это сделать, как сказать, - задумчиво добавил он. Славка промолчал. - Бананов хочешь? - спросил человек, доставая их из пакета, что держал в руке, - Старику нес, да ему ни к чему уже теперь. - Сами и ешьте, - пожал плечами Славка. Человек не обиделся. Он молча очистил банан и начал неторопливо жевать, откусывая между затяжками. - Отец ваш? - спросил Славка. - Кто? А, старик... Нет. Просто у него так сложилось, что рядом никого не оказалось в последний час. Хотя и дети, и внуки есть. Вот, как бывает. Если бы только у него одного... Человек опять вздохнул и продолжил: - И ведь знаешь, что самое интересное? С другими людьми общаются нормально, а ближние оказываются хуже врагов. Родители поносят детей, дети не признают родителей... - Это мне знакомо, - отозвался Славка, - Вы только говорите, а сами к такому в больницу ходили. - Так кто же к нему придет, если больше некому? - Вот пусть бы он и думал в свое время об этом. - А ты всегда думаешь? - усмехнувшись, спросил человек, - Или всегда можешь предугадать, как и что потом обернется? Упрекнуть всегда можно, но не та ли это самая нетерпимость, которую кто-то проявлял к другим? По-моему в этом и причина. - В чем? - В нетерпимости. Каждый считает себя во всем абсолютно правым, каждый хочет только убеждать, а не убеждаться. - А если вас бьют ни за что, или даже убивают, тогда - что? Тоже терпеть? - Если ни за что, надо пресекать, - рассудительно ответил человек, - Давая бить себя ни за что, ты невольно поощряешь обидчика к дальнейшему злу. Но ведь, возможно, это ты знаешь, что ни за что, а с его точки зрения, совсем иначе. Может, он не хочет смириться с тем, что все не так, как ему хочется, как, с его точки зрения, единственно правильно. Славка опять внимательно посмотрел на человека. - Дайте еще сигарету, - попросил он. - Да кури, - мужчина положил пачку и зажигалку на лавочку, - Курить захотелось, значит, вернулся к жизни, - улыбнулся он, и эта улыбка напомнила чем-то Славке улыбку Глеба. Он сидел, и не хотелось уходить. Человек невольно чем-то располагал к себе. Может тем, что в нем не чувствовалась этой самой нетерпимости? И вдруг, озлобившемуся ожесточившемуся Славке, захотелось выговориться. Ему было наплевать, что подумает о нем человек, но жить и носить в себе переживания последних дней, он почувствовал больше просто не в силах. - А вы... Вы знаете, почему я там лежал?- кивнул Славка на здание больницы. - Знаю, - ответил человек, - Больница, что большая деревня. Да и людям, запертым поневоле в одних стенах, больше судачить не о чем. Тем более, неординарный случай... - И не шарахаетесь от меня? - На такое идут, как правило, когда либо совсем запутаются в жизни, либо случается большое горе. Мне показалось, что у тебя второе. Ну, а расспрашивать, лезть в душу, это, прости, признак дурного тона. Надо уважать себя, и в другом уважать человека, только потом требуя к себе того же. Впрочем, я повторяюсь. - Да я... Я сам вам могу все рассказать... Хотите? На Славку что-то нашло. Если бы ему час назад кто-то сказал, что он вот так, добровольно будет настолько откровенно разговаривать с незнакомым человеком, он бы плюнул в лицо. Ему тогда еще не хотелось жить. А может, и сейчас не хотелось, и терять уже было нечего? Самое удивительное было то, что человек хотел. Славка чувствовал, что этот человек хотел его выслушать. Не из вежливости и не из любопытства. Шумел за сквером проспект. Шли прохожие, проносились машины, грохотали трамваи. В больнице начался час посещений, и через сквер в обоих направлениях потянулись люди. А здесь, на лавочке, происходило что-то выходящее из ряда вон Славкиных представлений о жизни. Он рассказывал все, не скрывая самых омерзительных подробностей. Человек преимущественно молчал, но Славка чувствовал, что он слушает его, пропуская все рассказанное через себя. Пачка сигарет, лежащая между ними, и пакет с фруктами, что был в руках у мужчины, давно опустели, а на город стали спускаться сумерки. - Как тебя зовут? - тихо спросил человек, когда Славка, наконец, умолк. - Славка, - ответил он. - Николай. Они обменялись рукопожатием. - Ты, вот что, Слав, - сказал Николай, - Во-первых, я посоветовал бы тебе ничего не говорить о происшедшем на работе и не предъявлять никаких больничных. А то, как бы тебе не потерять ее с такими диагнозами. На транспорте медкомиссия строгая, истина кого-либо интересует мало, а для прикрытия своей филейной части всегда лучше перебдеть, чем недобдеть. Ты ведь еще в отпуске, как я понял? Славка кивнул. - Выходи из отпуска, как ни в чем не бывало, а если до них что-то дошло и будут задавать вопросы,