предлагали помощь. Но платить у отца Ильи нечем, а во Славу Божию трудиться нашлось желание только у Николая, да еще нескольких, вроде Василия, которых нигде не возьмут на работу, а здесь хотя бы накормят. Кормит их тоже Николай, готовя немудреный обед из того, что пожертвовали немногочисленные прихожане, да сам нашел в подполе дома, хозяева которого живут в райцентре, и пустили его пожить, чтобы дом не был разграблен. Все другие, где никто не живет, уже постигла такая участь. Тащат все, что попадется под руку, что можно хоть как-то продать или сдать в металлолом. Ничего ценного уже давно ни у кого не осталось. Работать негде. Функционировавшие когда-то хозяйства заброшены, кругом царит запустение и разруха. Кто-то ездит на работу в райцентр или в тот же Новгород на вахтовый метод, поскольку, если ездить каждый день, то придется проездить всю зарплату. Вокруг некогда большого, а теперь почти опустевшего села, работают лишь две пилорамы, истребляя последнее, что осталось - лес. Но там свои люди. И молодым, кто не уехал, дорога одна: если пацан - к бандитам, а девчонка - не трассу. Эти промыслы здесь процветают. Больше половины местных с судимостью. А то и не с одной. Подбор статей не поражает разнообразием - драка, кража, разбой, грабеж, убийство. Последнее тоже стало обыденностью. Что привело сюда Николая, для большинства остается загадкой. Да и сам он не предполагал, что его судьба может сложиться так... После того, как им овладело стремление изменить свою жизнь, он часто стал задумываться о вечных истинах. Подсознательно Николай чувствовал, что спасти его может только что-то настоящее, исходящее из самой природы человека. Он был уверен, что все, построенное на системе правил и условностей, недолговечно. Да и аутотренинг был пройденным этапом. Может быть, надо просто что-то понять, разобраться в себе самом? Он вспоминал, как отказался от диссертации, как еще несколько раз совершал нетипичные поступки, когда внутренне согласие с самим собой было ему дороже, чем оценка и мнение окружающих. Да, прагматичные люди достигали большего, но были ли они счастливы при этом? Зная жизнь многих из них, Николай не мог утвердительно ответить на этот вопрос. А что такое - счастье? Может, это действительно химера, придуманная слабаками в свое оправдание? Ну, а зачем тогда люди идут на подлости, интриги, даже убийства ради достижения своих целей? Не из желания быть счастливыми? Однажды возле метро Василеостровская какая-то женщина сунула ему в руки большую черную книгу. Она раздавала ее всем прохожим, доставая из ящика, стоящего у ног. Это была Библия. Причем, на понятном русском языке, а не та том ритуальном, что слышал Николай, иногда по праздникам заходя в церковь. Тогда многие стали заглядывать туда, интересуясь, как чем-то для себя новым, чем можно стало интересоваться. Но любой поверхностный интерес быстро проходит. И его случай не составил исключения. Но теперь он все-таки решил поинтересоваться всерьез, и открыл книгу. Про сотворение мира было интересно. Николай и сам понимал, что без высшего разума мир не был бы таким совершенным, миф про обезьяну его не устраивал, но дальше пошли «дебри» и ему наскучило. Однако, а где же здесь про Христа? «Услышим Святаго Евангелия...» - вспомнился ему церковный возглас, предшествующий чтению фрагмента из большой книги, торжественно выносимой из алтаря. Он нашел Евангелие и начал читать. Он старался читать внимательно, однако однозначного впечатления не создалось. Притчи, иносказательность - напоминало какую-то сказку. Многие места показались противоречащими друг другу. Тем не менее, отдельные моменты запали в душу. Николаю показалось, что впервые в жизни он прочитал то, что было у него в сознании, к чему он стремился, но не мог высказать. Он стал перечитывать эти места, отталкиваясь от своих чувств, своих желаний жить по совести, и удивлялся, как и другое, непонятное ранее, стало тоже находить объяснение. Постепенно у него возникла потребность обращаться к Богу. Он купил молитвослов. Здесь повторилась та же история. Тексты показались многословными и непонятными. К тому же, мешал язык, на котором они были написаны. Помогла опять та же книга, изданная за рубежом. В конце там было изложение некоторых молитв в переводе на доступный язык. Теперь, читая молитвенное правило, Николай понимал, о чем молится, и чувствовал, что составлены эти тексты людьми, стяжавшими глубокое молитвенное состояние, передававшееся через них и ему. Он учился выражать этими словами свои чувства, как учится маленький ребенок выражать чувства словами, услышанными от взрослых. Затем был прочитан Закон Божий, и стало понятно происходящее в храме, куда он стал ходить регулярно. Однако к исповеди и причастию пока не приступал. Желание было. Но было и сознание, что говорить надо либо все, либо это не имеет никакого смысла. Николай ходил в разные храмы, но все же чаще ноги приводили в Александро-Невскую лавру. Здесь службы отличались торжественностью, участвовало много духовенства, особенно на праздники, часто служил митрополит и другие архиереи, и было много прихожан, а в толпе было легче затеряться. У Николая почему-то не было желания знакомиться, входить в общение с окружающими. Обрывки разговоров, долетавшие до его слуха, не имели ничего общего с тем, как это открывалось ему. Там больше было про чудеса, знамения, мироточения, пророчества каких-то старцев. Услышал он и про пресловутый ИНН. Как-то это не вязалось в его сознании с тем образом Христа, который он открыл в своем сердце. Правда, он быстро успокоился, прочтя на стенде у входа в собор разъяснение Святейшего патриарха и обращение наместника лавры по этому вопросу, уяснив, что все это не благословляется священноначалием, а стало быть, не достойно внимания. Тем не менее, с одной прихожанкой у него завязались приятельские отношения. Женщину звали Верой. Они часто оказывались рядом на службах. Потом она исчезла на какое-то время и когда появилась вновь, Николай поинтересовался причиной долгого отсутствия. Та охотно вступила в разговор, и по дороге к метро успела рассказать, что уезжала в деревню в Новгородскую область. Заодно упомянула батюшку, недавно рукоположенного из простых прихожан, который собирается восстанавливать храм в соседнем селе. - Вы говорите, из прихожан? Значит, в семинарии не учился? Как же его рукоположили? - поинтересовался Николай. К этому времени он уже был воцерковленным человеком, регулярно причащался, выложив на первой исповеди без утайки все грехи. В том числе и тот, что беспокоил его больше других по части восприятия священником. Но готовился Николай серьезно, и грехов за всю жизнь набралось такое множество, что противоестественный блуд невольно прозвучал в общем контексте довольно обыденно. - Да - как? Благочестивый, положительный. Там любой человек на вес золота. Служение в Москве, в Ленинграде и там - это разные вещи. Кстати, он приехать должен в следующем месяце. У него дела в Ленинграде, спрашивал, может ли остановиться на несколько дней? Я пригласила, - добавила Вера, прощаясь. После этого разговора, Николай все больше задумывался о промыслительном, как ему тогда показалось, пути выхода из круга своей порочной жизни... Отрубить все прошлое бесповоротно. Уехать в деревню, где его никто не знает, начать жизнь с чистого листа именно там, пройдя все трудности, подняв из руин оскверненный храм. Идея постепенно овладевала им настолько, что уже ни о чем другом не хотелось думать. Батюшка, с которым познакомился Николай у Веры дома, получив приглашение на обед, понравился ему. Был он простоватый, средних лет, с типичным новгородским говором, глаза смотрели спокойно и внимательно. Именно с таким обликом и ассоциировался у Николая образ сельского священника. Приехал он со всем семейством - матушкой и тремя детьми, старшему из которых было семь лет, и однокомнатная квартира Веры, которая сама была матерью двоих детей, напоминала Ноев ковчег. Николай уделил внимание отцу Илье, поводил по питерским святыням - на Смоленское кладбище к часовне Блаженной Ксении, в лавру, в монастырь Иоанна Кронштадтского. Там отец Илья благоговейно поклонился мощам, заметив с негодованием, что находятся такие нечестивые, что утверждают, что их здесь нет. Завершением стала поездка в Вырицу. И здесь, на обратном пути к станции, когда они вдвоем ушли вперед от толпы резвящихся детей и беседующей с Верой матушки, Николай предложил отцу Илье свою помощь в восстановлении храма. - Приезжай, - охотно согласился тот, - А то, сам понимаешь - я то тут отпеваю, то там, а храм на замке. Будет постоянно живой человек, люди потянутся. А там, глядишь, и сам фелонь наденешь. В роду были священники? - Прадед со стороны матери, - ответил Николай, - хотя в детстве это от меня скрывали. - Вот за это нам и воздается. По грехам нашим, - назидательно проговорил отец Илья, - Это очень важно, что кто-то был. А теперь и тебя Господь призвал... Был теплый августовский вечер, смеркалось, над проспектом Кирова в Вырице всходила полная луна, как показалось Николаю, заменившая собой путеводную звезду в его новую жизнь... 3. Глухой полустанок поезд проходил поздно ночью. Николай не спал. Опасаясь проехать, они заранее изучил