асписание. Местность была незнакомой, на проводницу он надеялся слабо, а поезд стоял там всего одну минуту. Да и вещей набралось порядочно, хотя и решил взять только самое необходимое. Но ведь не на месяц же ехал. Вместе с ним выходила семья из пяти человек. Встречающие их родственники моментально подхватили вещи, и все вместе пошли по низкому перрону к видневшемуся в отдалении зданию вокзальчика, напоминавшему скорее павильон на остановке пригородной электрички. Поезд, едва все успели сойти, тронулся дальше, и Николай остался один. Прошло десять минут, пятнадцать. Вокруг не было ни души. Николай представил себе, как должно быть, странно он выглядит, стоя здесь среди сумок и чемоданов, и не зная, что делать дальше. Накануне он дозвонился отцу Илье, тот обещал встретить, и вот... Решив подождать еще минут десять, он приготовился перетаскивать вещи к вокзалу, чтобы хоть что-нибудь делать. Именно сейчас дошла до него вся нелепость ситуации. Куда ехать, он не знал, а обратно возвращаться было некуда, поскольку квартиру он сдал. Еще позавчера у него была работа, дом, сложившийся уклад жизни, и вот в одночасье он стал никем. Глухой полустанок, ночь, куча вещей и некуда приклонить голову... Из невеселых мыслей Николая вывела показавшаяся со стороны вокзала фигура мужчины в кирзачах и фуфайке. Мужчина вышел на пустынный перрон, огляделся и направился в его сторону. - Николай? - поинтересовался он, подходя. - Да. - Пойдемте. Машина заглохла по дороге, - сказал мужчина, поднимая сумки, - Еле завелся. Но, Бог даст, доедем... - А сам батюшка где? - Дома. К нему и поедем. Они загрузили сумки в помятый и потрепанный всеми невзгодами российской деревенской жизни Москвич с проржавевшими крыльями. Стартер завизжал в ночи на всю округу, однако завести мотор удалось лишь многократно по очереди вращая ручку. «Господи, хоть бы опять не заглохла», - взмолился вспотевший и перепачканный Николай, глядя на ухабистую разбитую дорогу, вырисовывающуюся под единственной фарой трясущегося и гремящего всеми своими частями автомобиля. Ехали довольно долго, пока водитель не свернул, наконец, к приземистому покосившемуся дому на краю оврага. Окна были темными и вообще, кроме тусклой одинокой лампочки в отдалении, где проходила улица, не было видно ни единого огонька. Человек в темноте подвел Николая к стоящему в глубине сада сараю и помог донести вещи. - Ну вот, - сказал он, включая болтающуюся на проводе под потолком лампочку, осветившую помещение со столом и металлической поржавевшей кроватью с пружинным матрасом, застеленную, однако, чистым бельем, - Располагайтесь, отдыхайте. Батюшка утром придет. Прохладно, правда, здесь. Второе одеяло возьмите... Человек вышел в сени и принес большое шерстяное одеяло. - Потом подберем какое-никакое жилище, - заверил он, - В деревне брошенных домов много. Я типа старосты у батюшки, - наконец представился он, протягивая руку,- Степан. - Николай, - протянул тот растерянно в ответ свою, - Хотя, вы уже знаете... Степан ушел, а Николай помолился и лег, стараясь не думать о таком экстравагантном начале своей новой жизни. Спать ему пришлось совсем немного, поскольку едва забрезжил за окошком хмурый осенний рассвет, послышался стук в дверь. На пороге стоял отец Илья. - С приездом, - поприветствовал он Николая, благословляя, - Ну давай, умойся и пойдем. Я сейчас отпевать поеду, а ты со Степаном займись крышей. Шифер у дома сложен, он покажет, что и как. - В храме? - спросил Николай, жмурясь спросонья. - В доме. Того гляди, дожди начнутся, а у меня крыша течет. Потом поздно будет... За забором уже стоял Степан, держа чемодан с инструментом. До храма Николай добрался лишь на четвертый день, когда был закончен ремонт крыши. Все это время он работал с раннего утра до позднего вечера со Степаном, прерываясь лишь на обед, который готовила матушка, и приглашала их после того, как накормит детей. Когда темнело, находились дела в доме - перенавесить дверь, укрепить порог, натаскать воды из колодца. Николай утешал себя, что трудится во славу Божию, помогает священнику, но, положа руку на сердце, представлял свою жизнь здесь, когда ехал, совсем не такой. Отец Илья постоянно ездил по окрестным деревням, как он говорил «на требы», в основном отпевая умерших. Только лишь в субботу и воскресенье он брал с собой Николая на службу, когда ездил райцентр сослужить благочинному. Там Николай попробовал читать богослужебные тексты, и через месяц его ввели в алтарь. Все остальное время он работал физически - замешивал раствор, таскал доски, проводил электропроводку под руководством того же Степана. Кирзачи и фуфайка были единственной его одеждой, кроме тех дней, когда он уезжал на службу в райцентр. - Молись, - напутствовал отец Илья, - и все получится. Скоро, Бог даст, в своем храме служить начнем. И действительно, с Божьей помощью, один придел разрушенного храма к Рождеству восстановить удалось. Пусть иконостас был фанерным, а пол из неокрашенных досок, иконы разномастные, а подсвечники представляли собой ящики с насыпанным в них песком, но все-таки это был уже храм. В Рождественскую ночь состоялась первая литургия. Благочинный прислал две коробки с духовной литературой, и отец Илья благословил Николая выдавать книги для чтения прихожанам, а также проводить огласительные беседы с крещаемыми. Общаться Николаю тут было не с кем, и все длинные зимние вечера он проводил за чтением. Блаженный Августин, Антоний Сурожский, Иоанн Крестьянкин - их слова согревали душу. Не забывал он перечитывать и Евангелие. Прихожан было мало. Если на двунадесятый праздник набиралось десять - двенадцать причастников, это считалось много. Зато на Крещение выстроилась целая очередь за Святой водой. Люди приехали и пришли за много километров. Была ругань, как в очереди в магазине. Николай смотрел на них и недоумевал. «Неужели,- думал он, - они всерьез верят, что это их спасет?» Происходящее настолько повергло его в уныние, что он сказал на исповеди об этом отцу Илье. - Не гоже так думать, - ответил тот, - В крещенской воде особая сила. - Так спасение, батюшка, в молитве и покаянии... - Святыни тоже надо чтить, - строго сказал священник, - Ты вот почему не искупался в проруби? - Батюшка, я вместе с вами служил молебен и умылся там. - Вот именно - умылся! А ты должен показывать пример. Мало еще веры в тебе... С тех пор, как начались богослужения в их храме, Николай все чаще стал ловить себя на мысли, что взгляды отца Ильи все больше расходятся с тем, что открыл ему Господь. В проповедях священника его временами смущала неуважительность к другим конфессиям, устрашающие разговоры о глобализации, о грядущих последних временах. И если, проповедуя с амвона, он еще придерживался Божьих заповедей, то на чаепитиях, которые устраивал в доме то одного, то другого прихожанина после воскресной литургии, говорил и вовсе выходящие из ряда вон, с точки зрения Николая, вещи. Он молчал, проявляя смирение, но на душе после таких посиделок становилось плохо. И наконец, настал день, когда сдержаться Николай не смог. Это случилось в первое воскресенье после Троицы.. - Ну вот, - начал отец Илья, стоя с крестом в руках на амвоне и многозначительно оглядывая паству, - прошли Пасха, Вознесение, Троица, начинается Петров пост. Пора нам возвращаться от праздничного ликования к делам нашим насущным и постоянно помнить о том, что враг человеческий подстерегает нас на каждом шагу. Даже там, где, казалось бы, и не подумаешь. Вот, например, предлагают нам принять ИНН... Далее последовало о числе зверя, якобы там содержащимся, скором приходе Антихриста, который этим предваряется, и о последних временах, в которые мы живем. В храме стояла мертвая тишина. Все слушали, затаив дыхание. Воодушевленный таким вниманием, отец Илья перешел к угрозам, которые несет в себе цивилизация и западное «бездуховное общество потребления». Досталось и компьютерам, и электронным паспортам, и банковским карточкам, и штрих-кодам. В заключении он призвал всех, кто уже успел принять номер, срочно от него отказаться, а оплачивая жировки, зачеркивать штрих код, предупредив, что ослушавшихся будет отлучать от причастия. Не переставая поносить Америку и все цивилизованные страны, отец Илья вынес из алтаря и начал раздавать отпечатанные на ксероксе бланки с текстом заявления об отказе от ИНН. - Давайте бороться, чтобы превратить наш приход в закрытую зону для всей этой сатанинской мерзости. Да поможет нам Бог! - завершил он. Николай слушал, глядя в пол, и душу его наполняла неприязнь ко всему происходящему. Едва дождавшись возгласа, он наскоро отчитал молитвы по причащению, и сняв стихарь, ушел. Разговаривать ни с кем не хотелось. А прихожане, тем не менее, расходиться не торопились. Выйдя из храма, они собирались в кучки, толкуя об услышанном. - А я давно говорила, - доносилось до слуха Николая, - В Успенском храме батюшка еще когда предупреждал... - А паспорта эти новые ни за что брать нельзя... - Ага, внесуть тебя в компотер, помолись тогда... -Эти мириканцы проклятые уже весь мир захватили, все им мало... -А что ты хочешь? Все секты к нам от их идуть...... Николай шел мимо, не поднимая головы. - К