иколай окидывал взглядом храм, с которым успел сродниться душой, выделял знакомых прихожан. Он любил эти будничные службы, когда народу мало, но казалось, приходили именно те, кто ощущал потребность в каждодневном общении с Богом, а не только «ради праздника». Встречаясь глазами с некоторыми, он обменивался короткими поклонами, не отрываясь от чтения. Матрена, Клавдея, Василий, Тамара... Одна сегодня, а где же неразлучная Анна? Неожиданно он вспомнил, что давно не звонила Надежда Сергеевна. «Позвоню ей после службы, - подумал он, - и к крестнику зайти вторую неделю обещаю. Валентина хотела посоветоваться о чем-то...» У Николая вдруг возникло ощущение, что он может чего-то не успеть. Кстати, сегодня пятница, нужно в больницу заглянуть. Он вспомнил глаза детей, озарявшихся при его появлении, и невольно заулыбался предстоящей встрече. Это даже отразилось на дикции. Николай поднял взгляд на хор и встретился улыбкой с певчей Ниной. Она, как всегда, пришла раньше всех... Вот и молитва шестого часа. Отец Валентин, исповедовав последнего, вошел в алтарь. - Благословенно царство Отца и Сына и Святого духа... Начиналась литургия. Служба прошла четко и усердно, как бывало всегда, когда они служили с отцом Валентином. За годы, проведенные рядом, они научились понимать друг друга с полуслова. На его службах Николай делал все четко и никогда не допускал погрешностей, как бывало всякий раз, когда прислуживал настоятелю, вызывая постоянные нарекания. Отслужили молебен, панихиду. После службы было отпевание. Как ни странно, Николай из всех треб любил именно отпевание. На крещении его донимал плач младенцев, не понимающих, зачем их сюда принесли, зачем проделывают какие-то манипуляции и подвергают окунанию в воду? Тем неприятнее было оттого, что, зачастую, вряд ли это понимали и взрослые, принесшие их. Один раз, на слова батюшки о том, что завтра младенца надо причастить, крестная задала вопрос, а где это можно сделать, сколько будет стоить и можно ли прямо сейчас записаться? Прибегала восприемница к этому хоть раз в жизни сама? Возникало ощущение бесполезности всего происходящего, даже глумления над святым. То же чувство бывало у Николая и на венчаниях, когда он шел со свечой под вспышками фотокамер и перед толпой гостей, взирающих на все происходящее, как на театральное действо. На отпевании этого не было. Перед лицом смерти все становятся серьезными. Николай читал апостол, стоя над усопшим и остро чувствовал душой каждое слово. Он верил в то, что читал. Верил бесконечно и непоколебимо. После службы Николай прибрался в алтаре, пропылесосил коврики, сожалея, что опять не дошли руки соскрести со ступеней на солее капли воска - отец Валентин приглашал пообедать. Они пообедали, обсудив, как всегда, церковные новости. Подошли певчие, и в трапезной сразу стало оживленно. Хор был молодой, и отец Валентин был их всеобщим любимцем. Николай оставил их, поблагодарив хлопотавшую на кухне Серафиму. До вечерней службы предстояло еще много дел, но сначала он позвонил на мобильник Славке. - Да.. Привет.. - послышался его отрывистый голос. «В пути, наверное», - догадался Николай. Когда тот отвечал за рулем, он всегда говорил так. - Привет, Славеныш. Едешь? - Да.. В пробке проторчал у Московской... Разворот получил... Погода - мрак... - Для тебя - конечно. Придешь сегодня? - В четыре откатать должен... Ты - как всегда? - После службы. На ужин купим чего? - Я забегу... Поваляюсь до твоего прихода. - Отдыхай. Я приду - приготовлю. - Вместе приготовим... Ну давай, до вечера... В трубке послышался отбой. Несмотря на отрывистость фраз, голос Славки был радостным. «Ангела хранителя тебе», - мысленно произнес Николай. Он представил сейчас Славку. Не выспавшегося, рулящего по пробкам на скользких мостовых на своем троллейбусе, принимающего брань и за погоду, и за долгое ожидание, и за свое собственное существование в придачу, от раздраженных пассажиров. Своего худенького, столько выстрадавшего любимого Славку... И его сердце сжалось. Николай набрал другой номер: - Надежда Сергеевна? - Коленька, - отозвалась та. - Как ваши дела, как здоровье? - Да хорошо, дорогой, спасибо тебе. Приболела вот только малость... - А говорите - хорошо. Что с вами? Простудились? Давление? - Да не знаю, Коля. Ломит все тело и температура. Грипп, похоже. Кто сейчас разберет, чем мы болеем? - Скорее всего, грипп. Лечитесь чем? - Лечусь. Малинки попила на ночь... - Ну, какая малинка, Надежда Сергеевна? - перебил Николай, - Лекарства у вас есть? - Да... Есть. - Надежда Сергеевна, - твердо сказал Николай, уловив замешательство в голосе, - говорите, что вам нужно из продуктов, из дому ни ногой, а я привезу вам лекарство. - Коленька, не надо, у меня все есть, - запричитала та, - Заразишься еще... - Перестаньте, - не терпящим возражений голосом сказал Николай, - Я записываю. Хлеб, молоко, как всегда, сыр ваш любимый, творог. Что еще? Первое есть у вас? - Коля, я прошу - не надо... - попыталась опять возразить Надежда Сергеевна. - Это я вас прошу, - перебил Николай, - Значит, борщ сварим, что еще? - Ох, Коля, Коля... - протянула она потеплевшим голосом, - Ну откуда ты такой? - Надежда Сергеевна, теряем время... Он записал требуемые продукты, и перекрестившись на алтарь, вышел из храма. Погода и впрямь была отвратной. Падавший ночью снег начал таять, перейдя в мелкий дождь, к тому же подул холодный ветер, и на дорогах образовалась наледь. Николай вспомнил сказочное очарование ночи и вздохнул. «И не подумаешь, что это было всего несколько часов назад... Хотя, в Питере погода меняется моментально...» Путь ему предстоял не близкий. Сначала на автобусе, которого, как всегда, пришлось долго ждать, потом на метро с пересадкой, плюс аптека, магазины. Но вот, наконец, и Московский вокзал. Гончарная, почти пришел... - В постель, в постель, горите вся, - по-хозяйски сказал Николай, открывшей дверь Надежде Сергеевне, - Я выложу продукты, поставлю борщ и приду к вам. Вот вам амиксин, кстати. - Ой, Коленька, милый, целую сумку притащил. Я рассчитаюсь сейчас с тобой. - Рассчитаетесь и за все отблагодарите, я знаю, а сейчас - в постель, и никаких разговоров. Николай мягко, но решительно развернул ее и направил в комнату. Он вошел в кухню, налил в кастрюлю воды, положил вариться мясо и начал строгать овощи. Пока закипало, Николай успел почистить мойку и разложить в холодильнике продукты. - Ну, вот и я, - сказал он, входя в комнату. Надежда Сергеевна лежала, укрывшись одеялом до подбородка. В углу работал телевизор. - Увлекаетесь все? - неодобрительно спросил Николай, кивнув на него. - Да я сериалы только смотрю и новости, чтобы в курсе быть... - Когда-то и я новостями увлекался, - вздохнул Николай, - В перестроечное время. Оторваться не мог. Казалось, наконец, правду показывать стали. «Взгляд», «Вид», «600 секунд», «До и после полуночи», чего там еще? А на самом деле, указание было дано такие передачи делать. Горбачев отменил глушение западных радиостанций. Вот, чтобы люди их не слушали, и предложили им другую жвачку для глаз. - Да не пугай так, Коленька. Что же я, не понимаю ничего? - Так там еще более понимающие сидят. Вчера с одним молодым разговаривал. Умный парень, институт закончил. Так вы бы послушали, как он Сталина защищает. А все цивилизованное человечество, в особенности американцы - враги, они мир к погибели ведут. Спрашиваю - ты своими глазами видел их жизнь хотя бы из окна туристического автобуса? Как ты можешь судить, что об одном, что о другом, если сам не жил, сам не видел? Откуда в нем такая непоколебимая уверенность в том, о чем сам имеет чисто умозрительное представление? Вывод напрашивается сам собой. И это, - Николай опять кивнул на телевизор, - их главное оружие. - Так может, Коля, так надо? Как Россию-то уберечь? - Уберечь от кого? От самих себя? Уже уберегли. Одним выгодно, чтобы она такой оставалась, а других научили гордиться своей отсталостью и невежеством. Давайте лучше друг друга беречь будем. Это самое большее, что мы можем реально. Николай улыбнулся. Он взял стул, придвинул к постели больной и присел. - Как Лена поживает? Не поминает меня больше недобрым словом? - Что ты! После истории с квартирой, о тебе ни одного дурного слова. Только... - Надежда Сергеевна запнулась, - Меня совесть мучает, Коленька. Ведь твоя она по полному праву. Если б не ты, не отстояла бы я ее. А для кого? Вот ты приехал, а ей позвонила... - Не надо об этом, Бог ей судья, - спокойно сказал Николай, - А что касается квартиры, я свою-то церкви завещал, а Лена вам все-таки родная. - Родная! Хоть бы спросила, что со мной? Я работаю, как смогу - приеду. Вот весь ответ был. - Ну, ведь у нее семья, муж непутевый, ребенок. С работы тоже не везде отпроситься можно, - примирительно сказал Николай. - Да пенсии она моей ждет! - воскликнула Надежда Сергеевна, - Вот увидишь, четвертого, как штык, заявится. Только... Она зашевелилась, пытаясь подняться. - Куда вы? Лежите, что вам подать? - спросил Николай. - Подожди, Коля. Помоги-ка мне лучше. Она поднялась с постели, сунула ноги в тапочки, и подойдя к стенке, отодвинула нижний ящик. - Вот там, - сказала она, указывая на открывшуюся щель, - в самой глубине. Ленка не на