Ерофеиха внезапно проснулась. Ей послышался какой-то шум. Женщина прислушалась. Звук повторился. Она нащупала топор, спрятанный под подушкой. Осторожно поднялась. Услышала тихий скрип половиц. Что делать? Вызвать полицию? Она вспомнила, что мобильник после разговора с зятем оставила в кухне, да и незваный гость услышал бы даже шепот. Закричать на всю округу, будя соседей? Какие соседи: Грачихи уж нет, глухому Митричу хоть из пушки стреляй, а остальные уже видят десятый сон.
Ерофеиха с топором в руке метнулась к двери, да по дороге споткнулась о шлепанцы и невольно схватилась свободной рукой за стол, потянув клеенку. Стоявшая с краю кружка упала на пол с оглушительным шумом. Ерофеиха замерла с занесенным для удара топором: она была готова дать бой.
В проеме двери глаза, привыкшие к темноте, различили человеческую фигуру. Неожиданно тень метнулась к выходу. Ерофеиха слышала, как ночной гость протопал по коридору, а затем выпрыгнул из окна. Не веря своему счастью, женщина, не выпуская из рук грозное оружие, немного постояла, прислушиваясь. Было тихо. Затем кинулась в кухню. Окно было раскрыто настежь. Ерофеиха щелкнула включателем, щурясь от ослепительного света, схватила мобильник, положила топор на стол рядом с собой и, часто бросая взгляд на окно, дрожащими руками набрала номер полиции. Заикаясь, произнесла:
- Алло, полиция! Скорее! Ко мне в дом влезли...
Ей задали целую кучу вопросов. Пока она на них отвечала, поняла: ночной гость уже далеко, никого не найдут. Пообещали выслать наряд.
Полиция прибыла через полчаса. Ерофеиха ждала их, не выпуская топора из рук. Под проливным дождем, подсвечивая фонариком, менты осмотрели окно кухни, скамеечку, едва не попали в капкан. Высказали Ерофеихе, что если бы грабитель попал в ловушку и покалечился, то хозяйке грозило бы уголовное наказание вплоть до реального лишения свободы. Да еще пришлось бы оплатить ему лечение, компенсировать моральный ущерб и судебные издержки, само собой и адвокатский гонорар. А если вор знал о существовании установленного капкана, то это кто-то из ближайшего окружения. Ерофеиха поняла только, что нынешние законы защищают воров, а не честных тружеников, и даже сплюнула от злости.
Сыча потом тоже допросили. Ерофеиха и Сыч расписались в протоколах, не читая, и так ясно было, что раз никто не убит и ничего не украдено, то и искать никого не собираются. Сыч заменил стекло, снял капканы и унес их домой. Что толку, если и тайный посетитель, и полиция про них знают... Выходит, теперь даже нельзя защитить себя и свое добро ворам на радость. Ясно, что честные люди таких законов не придумают. Ерофеиха вздохнула... Теперь она, кроме топора, положит у кровати еще и вилы. Кроме того, нужно сходить к Веньке Спиридонову и забрать у него, наконец, обещанного щенка крупной породы: их носилось у него по двору целая свора. Наверно, и кобелек среди них найдется.
Человек вернулся домой. Какая-то сплошная полоса неудач. Или, наоборот, удач. Он видел в темноте, как кошка, поэтому сумел разглядеть топор в руках хозяйки. Если бы он успел войти в спальню, мужеподобная Ерофеиха нанесла бы ему сокрушительный удар. Человек криво усмехнулся. Почему-то Ерофеиха и Касьяниха стали для него просто камнями преткновения. Да и в прошлый раз он мог войти в спальню, когда там было сразу двое. Что ж, придется на время взять творческий отпуск. А за это время придумать что-нибудь такое, о чем будут рассказывать своим детям потомки нынешних жителей Кузьминок. Человек мечтательно улыбнулся.
О том, что к Ерофеихе забрался вор, а может, и маньяк, гудела вся деревня. Вика с Ларой снова попытались увезти мать в город, но та решительно отказалась.
- Сколько можно гостить? У меня десяти самоваров нет, ко мне не полезут. Да и какой маньяк, если от бабы убежал! А Мухтарка на что?
Ничего не добившись, Вика решила навестить Чупачиху - грузную, широколицую старуху, отсидевшую в советские времена за самогон, бабу дерзкую, языкатую и нахватавшуюся блатных словечек. Попадалась вдова не раз и на хищении колхозного добра, но брала понемногу, чтобы снова не посадили. Опять-таки две дочери, кормильца нет, мать-старуха больная тогда еще жива была...
Чупачиха, бывшая доярка, была бабой работящей, хотя и любила выпить. Жизнь у нее была трудная, нескладная, и до сих пор ей приходилось заботиться о младшей дочери, живущей в городе, которую бросил муж, и о маленьких внучатах, которых бабушка фактически их содержала.
Старуха десятилетиями потихоньку снабжала самогоном деревенских мужиков, поэтому не имела проблем ни с навозом, ни с вспашкой огорода, ни с ремонтом забора, ни с сеном для коз.
Галина Чупахина выставила на стол бутылку со слегка мутноватой жидкостью, рассыпчатую картошку, жареные грибы, пирожки с мясом, самодельный козий сыр, соленое сальце с прослойками мяса, лук, порезанный кольцами, пупырчатые соленые огурчики и острую квашеную капусту, аппетитно подкрашенную свеклой. Когда Вика отказалась от выпивки, второй раз предлагать не стала. Налила в кружку ароматного чая с чабрецом и душицей, придвинула конфеты и печенье.
- Молодец, что не пьешь, я тебя всегда своим в пример ставлю! А себе плесну с устатку.
Вика начала расспрашивать об Аглае.
- Хорошая баба была. Многому меня научила: и шить, и кроить, и вязать...
- А не говорила она что-нибудь о дочери?
- Об Аньке-то? Та вроде замуж вышла и родила. Потом развелась и второй раз вышла.
- Нет, о родной дочери?
- Вроде говорила, что была. Так она ж с ней только до года была, а потом ее забрали и все. Больше ее она и не видела.
- И ничего о ее судьбе не узнала?
- Мне она ничего не говорила.
- Девочку же вроде ее родственники забрали?
- Этого не знаю. Она просто обмолвилась как-то, а то бы я и не знала. Думаю, девочка умерла. Иначе бы она ее все равно разыскала, хоть через полвека: огонь-баба была. Ничего бы ее не остановило! Зачем бы она тогда Аньку взяла?
- Так ведь та тоже ее родственница, хотя и дальняя!
- Впервые слышу.
- А за что она на Анну обиделась?
- Та вроде бы не за того человека замуж вышла.
- А за кого?
- Не знаю. Очень уж Аглаю это задело. Не простила она Аннушке этого. Сказала, хорошо помню, что не должна она была так поступать... А тебе-то зачем?
Вика заранее приготовила ответ.
- Мне статью нужно написать о земляках, о старинной жизни, о разных сословиях: дворянках, купчихах, крестьянках, и еще о репрессированных...
- А... Ну надо так надо.
- А внук Аглаи? Как его звали? Сколько ему лет примерно?
- Ой, что попроще спроси! Сколько лет уж прошло. Хотя... Стой! Вроде, Коля... Да, точно, Коля. Как моего мужика покойного... Маринка-то открытки собирала, Аглая всегда ей отдавала, да, там было написано: «С приветом, Аня и Коля». А возраст... Ну, лет сорок уж, наверно...Точно не скажу...
Николай, сорок лет, прямо как Петрович!
- Но Анна же приезжала на похороны!
- Да, приезжала. После похорон я решила сходить к ей, ну помочь. Стучу, не открывает. Думаю, дай гляну в окно, мало ли что. А в доме все вверх дном перевернуто! Смотрю, Аннушка все перетряхивает, ищет что-то.
- А что она могла искать?
- Не знаю, заначку видно.
- Говорят, какие-то вещи пропали...
- Все возможно, люди до чужого падкие.
- Но ведь моя мама, Михайловна и Касьяниха по очереди охраняли вещи!
- Да там вся деревня перебывала, все с Аглаей прощались. А потом все на похороны пошли. Кто-то мог остаться да пошарить по-тихому.
- Так ведь дверь наверняка закрыта была!
Чупачиха хмыкнула.