В последней строфе «Гимна» отображено новое видение Шелли — преодоление им юношеского максимализма и радикализма:
И я поклялся до последних сил Тебе служить. Ужели пренебрег Я клятвою; Как прежде, одинок, Зову на свет из их немых могил Я тени тысяч дней. Их, призрачных, укрыл Восторг любви и дум. Виденья, Деля со мной ночные бденья, Узнали: быть счастливым я не мог, Не веря, что ты мир спасешь, Развеешь рабства мрак и ложь И дашь, Всесильный, людям то, Что выразить в словах не смог никто. Гармонии осенней тишина: Торжественен и чист полдневный свет, Сияния такого летом нет, И в небесах такая глубина, Что кажется потом несбыточной она. Подобно тишине природы, Что юные питала годы, Даруй покой и мир грядущих лет Тому, кто чтит и образ твой, И все, в чем дух явился твой, Кто магией пленен твоей, Себя презрел и возлюбил людей.«Гимн духовной красоте», произведение во многом неоплатоническое и пантеистическое, знаменует собой переломный момент в духовном развитии Шелли. Если в юности под влиянием идей французских и английских материалистов, он ставил в центр бытия и вселенной человека, уверовав в его могущество, то впоследствии поэт разочаровался в идеях французских и английских просветителей и основательно занимался философией Сократа и Платона. Переосмысливая взаимоотношения природы, стихии и человека, Шелли не умаляет силы и значения человеческого разума, одно лишь воображение которого и способно одухотворить эту Мощь, но — в единении с ней, дающей ему силу и вдохновение:
Монблан, Загадочная Мощь явлений, Повелевающая небесами И ходом наших бренных размышлений, Таится здесь. Что сталось бы с тобой, Со звездами, землею и морями, Когда бы мы безлюдье и покой Представили бездушной пустотой?Говоря о романтической поэзии, мы нередко идем на поводу у стереотипного подхода к романтизму, возможно, вспоминаем пушкинского Ленского, который «пел нечто и туманну даль», или представляем бунтарей, индивидуалистов и анархистов, наподобие героев «Разбойников» Шиллера. Романтики, прежде всего, восстали против общепринятых идей, касающихся взаимоотношений человека и общества, человека и природы, человека и Бога, идеи и реальности, чувства и мысли, места человека во вселенной. Английские романтики восстали против социальной несправедливости, работорговли, в которой ведущее место принадлежало Англии, крупнейшей колониальной державе 17–18 века, против эксплуатации детского труда, о котором так проникновенно написано в «Песнях опыта» гениального английского поэта и художника Уильяма Блейка, предтечи романтизма.
Как известно, зарождению романтизма предшествовали революционные, социальные, экономические изменения, произошедшие в Европе в 17–18 веках: взятие Бастилии и французская революция, пробуждение социального и национального самосознания, изобретение паровой машины и зарождение капитализма. Явления, произошедшие в Европе в 17–18 веках, родственны тем, которые произошли в конце 19-го — начале 20 века и предшествовали зарождению модернизма, — изобретению телефона, телеграфа, аэропланов. Альберт Эйнштейн открыл в 1905 г. теорию относительности, что оказало влияние не только на развитие науки, но и литературы и искусства. Сократились расстояния, быстрее и теснее стала связь между людьми, вера в возможности человеческого разума опьяняла, вселенная в человеческом сознании раздвинулась, а земля начала казаться меньше, человечество представлялось единой семьей перед Первой мировой войной. Это дало мощный толчок зарождению модернизма и авангарда в искусстве Европы начала 20 века. Не случайно, такие исследователи литературы и философы, как Ортега-и-Гассет, Ренато Поджиоли и многие другие находили общие черты между романтизмом и модернизмом, считая романтиков предтечами модернизма. Прежде всего, это была идейная, духовная близость: предвосхищение будущего, жажда демократии и равенства, утверждение демократического искусства, близость в понимании задач искусства и литературы — вот что сближает романтиков и модернистов. Революция романтиков — это духовная революция, которая отразилась и в их подходе к творчеству. Романтики порвали с традициями классицизма, персонификацией абстрактных добродетелей и пороков: следуя за сентименталистами, они обратились к человеку, миру его чувств и реальности, окружавшей его. Они расшатали не только общепринятые взгляды на человека и общество, но и традиционные классические формы, синтаксис, рифмы и ритмы, саму музыку поэзии, изменили язык и словарный состав ее, а старые формы наполнили новым содержанием, так например, Байрон и Шелли пользовались Спенсеровой строфой в больших повествовательных произведениях. В эпоху романтизма изменилось отношение и к самой поэзии — ее целям и задачам.