— Ты права, — ответил он. — Моя социальная батарейка на исходе.
Он встал, тяжело опираясь на колени.
— Пошли в мою комнату, ты тоже неважно выглядишь, — сказал Фаддей. Его лицо было нежно розового цвета, как при высокой температуре. Алла вдруг замерла, стараясь вспомнить, сколько ему еще осталось жить. Сколько еще он выдержит? Она знала, что времени оставалось мало. Может, даже меньше, чем она надеялась.
Они зашли в плохо освещенную комнату, где было терпко, как в больнице, стоял плотный запах лекарств и сигарет. Алла заперла дверь на замок. Звук из других комнат почти не доходил до них.
Фаддей расстегнул пару верхних пуговиц на своей красивой, яркой рубашке, но вдруг остановился. У него дрожали руки.
— Я помогу тебе, — сказала Алла и подошла к нему вплотную. Она заметила, как он склонил голову на бок, невесомо касаясь щекой ее лба. Алла оставила пуговицы и на мгновение отстранилась, чтобы после поцеловать Фаддея. Его губы были сухими, как пляжный песок, и Алла, почувствовав странный порыв, положила руку ему на шею и обняла крепче.
— Ты не обязана делать это из жалости, — сказал он сразу, как закончился воздух. Их короткие поцелуи прекратились, и Алла только вздохнула. Она снова начала расстегивать пуговицы на его рубашке.
— Я делаю это из отчаяния, — ответила она. — Не знаю, сколько еще времени смогу провести с тобой.
— Глупости все это. Я тебе, считай, жизнь сломал, а ты меня за это целуешь.
— Не сломал, — сказала Алла, снимая с него рубашку. — Благодаря тебя я не стану скучной и посредственной.
Она слышала, как стучало его сердце, и с отстраненным спокойствием представила, что ее сердце было в стократ громче.
— Ты пожалеешь, — сказал он с той неприятной интонацией, которая раньше раздражала Аллу. В этот раз ей просто стало смешно.
— Конечно пожалею, через лет сорок, — сказала она, Фаддей неожиданно рассмеялся и быстро поцеловал ее в губы. Он сел на кровать и за руку потянул Аллу на себя.
Алла откинула назад слишком длинные волосы, уловив от них едва заметный табачный шлейф. Утро, когда они только готовились к вечеринке, казалось бесконечно далеким, и ее мысли в то время стали тусклыми и дымчатыми. Алла вдруг вспомнила, о чем думала утром: что она не сумеет поменять родителей, что Сёма будет несчастно влюблен в ее мать, а сама она останется с разбитым сердцем и трауром. Ей стало так больно от этой мысли, она сморгнула слезы и поцеловала Фаддея.
— У тебя губы соленые, — сказал он.
— Потому что я Черное море, — в шутку ответила она. Алла не хотела портить вечер своими бессмысленными переживаниями о том, что еще не произошло.
— Тогда я хочу утонуть, — сказал Фаддей и поцеловал ее в шею. С каждым поцелуем его губы казались все мягче, а руки, кажется, дрожали не так сильно. Он снял с нее платье и лифчик, протянул ближе к себе и коснулся своей щекой ее щеки. Алла чувствовала себя натянутой тетивой самодельного лука, который ей когда-то сделал чужой отец. Алла казалась сама себе той дурацкой рогаткой, что стругали из дерева две недели, а вышло из рук вон плохо. Она сравнила себя с камешком, который разбивал стекла заброшенного дома. Все эти сравнения накрыли ее, на секунду пленили, а после испарились из головы без следа.
— Ты же побудешь со мной хоть немного? — спросила Алла, отстраняясь от слишком горячей груди Фаддея.
— Побуду хоть немного, — он слабо улыбнулся. — Давай не будем это продолжать, — вдруг добавил он. — У меня просто сейчас не получится…
— Я поняла, — сказала Алла, чувствуя досаду. Она положила руку ему на лоб. — Таблетки пил? От температуры.
— Уже не помогает, — ответил Фаддей, небрежно стягивая штаны. Он залез под одеяло, закрыл глаза и почти мгновенно уснул. Алла подвинулась к нему ближе, стала приглаживать черные волосы и рассматривать его молодое лицо.
— Жалко, что когда ты был бессмертен, я еще не родилась, а теперь ты умираешь, — прошептала Алла, обнимая Фаддея. Он во сне слабо вздрогнул, словно от кошмара, и прижался ближе к Алле. Она задумалась, почему умирали только самые лучшие люди, и не смогла найти ответ. Алла вспомнила, как в их первую встречу испугалась Фаддея, как он отдал ей свою куртку, и от этих мыслей у нее закололо в висках. Она шмыгнула носом и вытерла заплаканное лицо об одеяло.
Она проснулась от жажды, высвободилась из теплых, уже не горячих объятий Фаддея и встала с кровати. Он снова дернулся, будто потерял что-то, перевернулся на другой бок и продолжил спать, обняв одеяло.
Алла накинула свое цветастое платье и вышла на кухню: там шумела вода и звенели, почти не слышно, одна об одну тарелки.
— Который час? — спросила она у Ивоны.
— Второй час ночи, — ответила она, не отрываясь от мытья посуды. — Почти все гости разошлись, остались мы с Толиком, да и Сёма. Он спит в зале.
— Можете оставаться до утра. Да и оставь посуду, я утром домою, — сказала Алла. Она села на табуретку, подперла голову рукой и закрыла глаза.
— Ты выглядишь расстроенной.
— Просто еще раз убедилась, что человек, которого я люблю, смертельно болен, — устало ответила она. — Я иногда спрашиваю себя, почему мы не встретились раньше.
— Все равно ты счастливая, — сказала Ивона, усаживаясь на соседний стул. Она не курила и была абсолютно трезва. Аллу вдруг осенила дурацкая догадка.
— Я могу тебя поздравить?.. — спросила она, внимательно рассматривая Ивону.
— Что?
— Ты беременна, не так ли? — Алла постаралась улыбнуться, но вышло натянуто и пластмассово.
Ивона промолчала, отвернулась и закрыла лицо руками.
— Это не вовремя, — тихо сказала она. — Я не готова, да мы даже не женаты!
Алла сглотнула колючий ком в горле. Она была готова наговорить ей кучу глупостей.
— А ты готова связать свою жизнь с ним? — спросила Алла. Она хотела сказать абсолютное безумство. — Ты готова жить в четырех стенах, занимаясь только готовкой и уборкой? Хочешь, чтобы твоя вселенная вращалась только вокруг мужа и ребенка?
Она уже не чувствовала, когда перешла дозволенную грань. Алла взяла сигарету из пачки на столе и там же закурила. Ей было пусто, как в водочной рюмке.
— Я помню, как ты говорила, что можно совместить это с карьерой, но, — Ивона замолкла, явно подбирая слова. Она уже давно убрала руки от лица, и Алла видела, что она плакала, — он не разрешит мне, а одна я не вытяну ребенка. Я не хочу, чтобы он родился и жил в нищете.
«Она», — отстраненно подумала Алла.
— Стоит ли оставаться с мужчиной, который запрещает тебе быть самостоятельной? Хочешь однажды оказаться на улице, без единого гроша, потому что все деньги у мужа? — грубо спросила Алла, делая глубокую тягу. Ивона плакала, зажимая рот ладонью, чтобы никого не разбудить. В этот момент Алла не хотела ее жалеть. — Или хочешь, чтобы муж выбирал, что ты будешь готовить на обед? Штопать один и тот же лифчик десятый раз, потому что он не дает тебе денег? Даже родители не имели над тобой такой власти, как он. Он всегда будет считать тебя своей собственностью…
— Прекрати! — сказала Ивона и дала Алле пощечину. Щеку обожгло касторкой, она отпрянула.
— Подумай над моими словами. И подумай, сможешь ли ты уйти, если отложишь все на потом.
Алла вышла из кухни, хлопнула дверью и тут же наткнулась на Фаддея. Он молча взял ее за запястье и потащил на балкон. Алла неожиданно подумала, что от его руки синяков не останется. Свистел ветер, ей стало холодно.
— Дура! — с запалом выкрикнул он. — Идиотка! Ты убиваешь себя даже до рождения, убиваешь, а значит застрянешь в этом поганом времени, даже не родишься и останешься сиротой при живых родителях!
— Замолчи! — сказала Алла и поцеловала его. Он испуганно отпрянул, как от пощечины.
— Извини. Я не в себе от вашего разговора.