— Ничего страшного, все решится, — она взяла его за руку и вывела в комнату. От контраста температур защипало щеку. — Завтра утром я остаюсь у тебя, и не нужно со мной спорить.
Фаддей вымученно улыбнулся и пригладил ей волосы.
— Как скажешь, — сказал он. Они вернулись в кровать и легли. Алла смотрела на полосы света на потолке, которые оставались от проезжающих машин, а Фаддей смотрел на Аллу. Она это заметила, но не подала виду и не повернула голову. Вскоре он уснул и спал остаток ночи беспокойно, словно за ним кто-то гнался. Алла проснулась с тяжелым чувством в голове, не похожим на похмелье. Она вскочила, заметив пустую кровать, и быстро вышла в гостиную. За мраморным столиком пили кофе Фаддей, Сёма, Анатолий и Ивона.
— Они помирились, — сказал Фаддей, и Алла не поняла, кого именно он имел ввиду. — Я и тебе сделал кофе.
Алла села возле Фаддея, приняла протянутую сигарету и закурила. Все остальные тоже закурили, словно только и ждали ее прихода. Ивона выразительно посмотрела на Аллу, отхлебнула кофе из хрустальной чашки и затянулась.
— Так сколько тебе все-таки исполнилось вчера? — спросил Анатолий.
— Я уже и не вспомню, — ответил Фаддей, и все рассмеялись. Алла тоже улыбнулась почти не натянуто.
***
Она была готова остаться в этом времени, стать своей матери лучшей подругой и помочь построить счастливую жизнь. Алла уже и не надеялась вернуться в свое время, и ее решение казалось до зубного скрежета правильным. Она думала об этом так много, что начинала болеть голова.
— Ты хочешь пожертвовать собой ради нее? — спросил ее Фаддей, когда они сидели на балконе и в который раз за день пили кофе. Фаддей почти не ел, от еды ему становилось плохо.
Осенний ветер приятно обдувал лицо, и Алла прикрыла глаза.
— У меня еще куча времени, — сказала Алла. — Я не постарею…
— И будешь вынуждена объясняться с ней или покинуть ее навсегда, — ответил Фаддей и вздохнул. Он закинул ноги на балконные перила, неожиданно закашлялся и закрыл лицо рукавом рубашки. — Я сам себе противен. Сейчас приду, поменяю рубашку.
— Я тебе могу застирать! — крикнула Алла в комнату, чтобы он услышал.
— Не нужно, — он пришел в другой рубашке и сел на прежнее место. Он скривился, как от запаха тухлой капусты, и Алла подумала, что его, наверно, еще и стошнило. — Пойми, что ты лишишь себя прошлого. Это неправильно, это противоречит твоей природе.
— Я готова к этому. Я готова и хочу остаться со всеми, когда ты умрешь, — слишком легко сказала она.
— Ты готова принести себя в жертву, а это бессмысленно, — сказал Фаддей. Он встал со своего места, а потом опустился на колени перед ней. Он обнял ее за талию и положил голову ей на ноги.
— Что ты делаешь?
— Ничего, ничего, — ответил он. Она почувствовала, что его лицо было мокрым. — Я стал слишком сентиментальным.
— Это не плохо, Дима.
Алла гладила его отросшие, слегка вьющиеся волосы. Ей нравилось, что у него была мягкая кожа и обветренные губы.
— Мне нужно на работу. Если почувствуешь себя слишком плохо, то позвони, хорошо?
— Хорошо, — ответил он, поднимаясь. У Аллы защемило сердце от безграничной нежности к нему. Она тоже встала и аккуратно вытерла ему лицо носовым платочком. Алла использовала его так часто, что была вынуждена стирать по несколько раз на день.
На работе она была как на иголках: все боялась, что вернувшись в квартиру, не застанет там живых. Сердце у нее колотилось, как пойманный в клетку голубь. Ивона почти с ней не говорила, только по делу, и ходила задумчивая и печальная. Алла считала нужным дать ей время и больше не давить. Впервые за долгое время ей было так тошно на душе, но одновременно с эти спокойно — она точно знала, что будет дальше. Вернувшись в квартиру, она застала Фаддея в дверях.
— Ты куда собрался ночью? — спросила она. Фаддей выглядел разочарованным, а может, просто чрезмерно уставшим.
— Сигареты кончились, — ответил он.
— Мог позвонить мне на работу, я бы тебе купила.
— Я не подумал, извини, — сказал он и вымученно улыбнулся. Он все еще стоял с ключами в руке, будто раздумывал, стоит теперь куда-то идти или нет.
— Я тебе схожу в круглосуточный, — сказала Алла. — А то ты еле на ногах стоишь.
Ей почему-то не хотелось оставлять его одного, но и взять с собой она так же не могла — с каждым днем Фаддей чувствовал себя все хуже. На лестничной клетке свистел сквозняк от незакрытого окна. Он долго, больше минуты молчал и вымучено опирался на дверной косяк.
— Можешь не идти, — сказал он. — Я хочу спать.
Алла застирала окровавленный рукав Фаддеевой рубашки, а он почти сразу уснул, только коснувшись головой подушки. Она поправила его одеяло, оделась потеплее и вышла за сигаретами. На улице было поразительно тихо и почти не страшно, поэтому Алла позволила себе не бежать, а идти спокойно. Глаза болели от напряжения, но спать она не хотела.
— Сколько вам лет? — спросили ее в круглосуточном ларьке. Алла устало вздохнула, только что понимая, что документы на это время она до сих пор не сделала. Еще надо попросить Фаддея написать другое завещание, если она останется…
— Мне девятнадцать, — ответила она.
— Документы?
— Женщина, — вымучено сказала Алла, — я только вернулась с ночной смены, третий час ночи, какие документы? По мне не видно, что мне не пятнадцать?
Женщина из ларька внимательно на нее посмотрела. Алла тут же захотела провалиться под землю.
— Все равно я вам не верю, — сказала она.
— Мне сейчас сходить полчаса до дома за паспортом, а потом еще полчаса возвращаться, чтобы купить эти чертовы сигареты? — обиженно спросила Алла. — Женщина, камер тут нет, продайте и все!
Алла уже хотела плюнуть и пойти обратно, но женщина из ларька вдруг спросила:
— Почему у вас руки в крови?
— Я застирывала рубашку моего молодого человека, он очень болен. Придурок, на ногах не стоит, а все равно хотел выпереться за своими сигаретами! — в сердцах сказала она. За день Алла почти не с кем, кроме пьяных гостей не говорила, и слова вырвались сами.
— Вам сколько пачек? — со вздохом спросила женщина.
— Три красного Мальборо, — Алла отсчитала деньги из щедрых чаевых за сегодня.
— Девушка! — окликнула ее женщина из ларька. Алла остановилась. — Пусть выздоравливает.
— Спасибо, — ответила она и пошла в сторону дома.
Ноги покалывало от усталости, в горле пересохло, нестерпимо хотелось пить. Алла закурила, и шла, рассматривая темные улицы сквозь табачный дым. Сигарета обжигала горло и губы, но она затягивалась все глубже, чтобы такая простая физическая боль исправила ее душевный штиль. Она хотела бурю или, хотя бы, слабенький прилив. Полное отсутствие эмоций давило ее, словно гнилое яблоко на тротуаре. Когда она пришла, то Фаддей все еще спал. Алла поцеловала его в горячий лоб и легла рядом.
Она проснулась от музыки, в десятом часу утра. Другая сторона кровати снова пустовала, а с кухни до нее дошел терпкий запах свежего кофе. Фаддей танцевал под какой-то хит «The Beatles», иногда отвлекаясь, чтобы помешать овсянку. Алла остановилась в дверях, стараясь не обнаружить себя и не прервать красоты момента. Губами Фаддей сжимал тлеющую сигарету и время от времени отнимал ее ото рта, чтобы стряхнуть пепел в полулитровую банку. Вдруг музыка оборвалась, и Фаддей наклонился к проигрывателю на полу, чтобы перевернуть пластинку. В этот момент лучи утреннего осеннего солнца запутались у него в волосах и осветили профиль. Заиграла новая мелодия, и он вернулся к забавным танцам у плиты и помешиванию овсянки.
— Без меня ты не скучаешь? — спросила Алла, а Фаддей ответил ей так спокойно, будто с самого начала заметил ее:
— Решил побыть полезным, в нашем дуэте именно ты зарабатываешь деньги!