Мать еще раз хлестнула полотенцем ей по рукам. Это было не так больно, как деревянной кухонной ложкой, но Алла все равно поморщилась, прижала ладони к груди и, круто развернувшись, вышла в зал. Мать, словно бешеная, пошла следом. Она любила добивать ее словами.
— Я ради тебя сидела дома! — выкрикнула она.
— Надо было идти работать, кто же тебя останавливал? — сказала Алла, зная, что никогда не сможет ее переспорить. — Надо было строить свою жизнь, а не отдавать ее другим людям!
— Помолчала бы лучше в моем доме!
Мать еще что-то злобно сказала ей — Алла никогда не запоминала таких колкостей — и ушла в свою комнату, все еще выкрикивая проклятия.
Алла уже множество раз переживала эту ситуацию, но, чтобы успокоиться немного, надела теплую куртку Фаддея и вышла на улицу.
У подъезда сыро, промозгло — дурацкая осень. Алла запрокинула голову назад, но звезд не увидела. Небо, черное вечернее небо, закрывали кроны деревьев. Она бы закурила, если бы умела курить, она бы выпила сейчас, если бы у нее в руках была бутылка чего покрепче. Волосы, которые она с утра укладывала лаком, сейчас растрепались и стали похожи на старую-старую мочалку. Тошно. Может, вправду стоило бросить колледж? Алле не понравилась эта мысль, чем-то схожая с мыслями ее матери.
— О, красавица! — знакомый голос, в темноте маленькая горящая искра от сигареты и тяжелые шаги. Возле нее на лавочку сел Фаддей, выкинул окурок в урну и, будто они друзья, подвинулся ближе. — Бывают вечера, когда не хочется возвращаться? — понимающе спросил он. Алла вытерла слезы.
— Да, — сухо ответила она, отворачиваясь. От него пахло сыростью и одиночеством, и Алла была уверена, что оно сжирало его и поедало заживо каждый вечер. Поэтому он и был здесь. — Лучше бы и не приходила.
— Что ты хочешь изменить? — спросил он, будто сразу мог исполнить любое ее желание. — О чем ты жалеешь? — продолжил Фаддей, все ближе к ней пододвигаясь. Алле вдруг стало страшно, как в тот раз, что он в любой момент мог причинить ей вред. — Говори, я тебя не трону.
— Люди не меняются, их я изменить не могу, — резко ответила она. Как он мог отвечать на вопрос перед тем, как она его задаст? Как в тот раз с зажигалкой. Алла почему-то подумала, что Фаддей старше ее на много лет, хотя выглядел безумно молодым. Его зеленые глаза, похожие на Изумруды из сказки о волшебнике из страны Оз, испугали ее. Она отпрянула, не отрываясь от этих змеиных, слишком мудрых глаз.
— А себя?
— Поздно уже менять, — сказала она и, почему-то, замолкать уже не хотелось. — Я поступила на ресторанное в колледж, потому что так хотела мама, я тоже думала, что хочу… У меня куча долгов и пришлось уволиться с работы.
— Почему ты выбрала колледж?
— Потому что не хочу как мать работать до конца жизни кассиром в магазине возле дома, — на выдохе ответила Алла. — Хотя я так боюсь, что даже с образованием не буду никому нужна! — от этих собственных слов все в ее груди превратилось в огромный снежный ком. В ней скрестились холод и страшная жара. Она вскочила с лавочки.
— Пройдемся? — снова, как предсказатель, спросил у нее Фаддей. Алла задумалась на то мгновение, которое он выделил ей на ответ: кем был этот человек на самом деле?
— Давай, — согласилась Алла. — Расскажи о себе, Дима.
— Ты мне не поверишь или скажешь, что я сумасшедший, — легко ответил он, взял ее под руку и повел вглубь улицы, что была освещена светом одного фонаря.
После взрыва эмоций последовал резкий спад — Алла шла за Фаддеем, ужасно боясь его, но страстно, самозабвенно желая узнать его лучше. Вдруг с дерева прыгнул кот, погнался за каким-то мотыльком и исчез во мраке улицы.
— Знаешь, — начал Фаддей, и его голос показался Алле до жути печальным. — У меня был кот, его звали Бим, потому что, знаешь, у него было черное ухо.
Алла не сразу поняла, зачем он ей это сказал.
— Он умер двадцать лет назад, — после добавил Фаддей и выразительно на нее посмотрел. Зеленые глаза были похожи на кувшинки в талой воде, а взгляд почему-то очень тяжелый. Алла не выдержала и отвернулась.
— К чему ты ведешь?
Одно время он молча шел рядом, будто ждал, что она поймет какую-то потаенную истину, разгадать секрет его жизни или личности.
— Тебе было пять лет где-то? — осторожно спросила Алла, пытаясь продолжить разговор. Она не боялась ночи, слишком часто ходила по этим улочкам. Захотелось к морю, на причал, и слушать, как волны ударяются о берег. Захотелось одновременно с этим под плед, прижаться к кому-то эфемерному, придуманному, но кто бы мигом уберег от переживаний.
— Нет, — и Фаддей, сделав паузу, продолжил: — Намного больше мне было.
Он не продолжал тему с котом, посчитав, видимо, что Алле больше ничего не стоит о нем знать или, возможно, таким образом намекнув, что скрывает в себе множество тайн.
Алла любила предугадывать эмоции других, но никогда не знала, была ли она права хоть единожды.
— Дима, — позвала она его тихо, стесняясь. — Пошли к морю.
Алла надеялась, что Фаддей так же сильно любил море, как и она. Также она верила, что он не даст ее в обиду и обязательно защитит от опасностей. После ссоры с матерью хотелось совершать какие-то безумства.
Он кивнул, выбросил пачку из-под сигарет в ближайшую урну и повел Аллу на самый последний трамвай. Алла неуверенно зашла в салон, села на одиночное место и очень удивилась, увидев так близко лицо Фаддея. Он не флиртовал с ней, а будто искал что-то в глазах, во взгляде, в родинках на лице и небольших трещинах на губах.
— Посмотри, — сказал ей Фаддей, показывая, как менялись дома один за другим и медленно, еще вдалеке, видно было кусочек Черного моря. — Мгновение, — добавил он, но не объяснил, что имел ввиду.
— Да, — согласилась Алла, хотя не знала, что Фаддей хотел сказать. На душе было трепетно и страшно — куда ее вез этот странный юноша, который не говорил, сколько ему лет и зачем живет на этом свете?
Они вышли на конечной, у спуска к морю, и почему-то не побежали вниз, как сделали бы в классе пятом, а все так же спокойно шли рядом.
— Какое твое полное имя? — спросила Алла. Ей хотелось знать о нем хоть что-нибудь.
— Фаддей Александрович Меленский, — спокойно ответил он. — А твое?
— Алла Анатольевна Тужилина.
— Красивое имя. И ты красивая, — сказал он ей, когда они остановились у каменной лестницы на пляж. Фаддей первым спустился и стал у перил, чтобы подать Алле руку. Волны бурного Черного моря разбивались о волнорезы, становясь белой пеной. Каждый раз хотелось дышать все глубже, глотая как можно больше соленого воздуха, свежего бриза.
— Алла, а тебе нравится твоя жизнь? — вопрос Фаддея всего на мгновение выбил ее из потока вдохновения и счастья. В этот момент она казалась себе самой счастливой в мире, но имел ли он ввиду сейчас? Алла сглотнула, не нашлась с ответом, но продолжая неотрывно наблюдать за морем. Вскоре этот вопрос стал ее мучить, возвращаться в ее сознание, как и волны каждый раз возвращались к волнорезам, чтобы в очередной раз стать пеной.
Фаддей в этот момент молча стоял рядом — она иногда бросала на него быстрый взгляд — ковырял носком старого кроссовка мокрый песок и тоже смотрел куда-то. Думал, только о чем?
— Я не хочу заводить семью, чтобы не создавать что-то похожее. Как у родителей, — сказала Алла четко, как никогда ощущая собственную правоту. Ветер развевал ее длинные волосы, ласкал шею, щекотал пальцы, и она чувствовала, что не была никогда счастливее, чем тут, у моря. Ей было хорошо и свободно.
— Ты хочешь провести жизнь в одиночестве? — спокойно спросил Фаддей. Он не был похож на вдохновленного.
— Ну, я же буду кого-то любить, — парировала Алла.
— А это разве не семья? — удивился он.
— Я к тому, — сказала она слету, но задумалась и затихла. Через пару мгновений добавила: — Я не хочу калечить и не хочу быть такой же, как мои родители.