— А тебя искалечили? — сочувственно спросил Фаддей. Алла посмотрела на него и все никак не могла оторвать взгляд. Он хотел задеть или узнать ответ на свой изначальный вопрос?
После этого диалог все никак не клеился, Алла собрала пару стекляшек и ракушек у воды, и они пошли обратно. Думать, думать, думать хотелось о многом, так же много хотелось достичь почему-то в этот, ближайший момент. Доказать себе и другим, что она на что-то способна.
— Может, мои родители слишком рано завели ребенка.
— Ребенок не собака, — заметил Фаддей и сам оскалился, как дворовой пес.
— Ну, может, тогда бы у них была карьера, — заметила Алла, представляя, как бы выглядели ее родители в офисных костюмах. — Или им кто-то объяснил, что детей ставить на гречку нельзя.
Фаддей ничего не ответил ей.
Через какое-то время вдалеке послышался собачий лай. Алла поморщилась, а Фаддей замер на месте. Он выглядел растерянно.
— Ты боишься собак? — удивилась она. Ветер будто замер на месте и больше не обдувал ее, как у воды. Алла казалась себе разбитой, выжатой.
— Да, — ответил Фаддей. Лай стал громче, громче, на них неслась огромная бойцовская собака. Фаддей громко вдохнул и подошел ближе к Алле, вцепился в руку, но все равно вышел вперед, закрывая собой.
— Нэнси! — крикнул кто-то. Он подбежал и схватил собаку за ошейник.
— Боже, спасибо, — сказал Фаддей, опираясь на Аллу. Она видела, как сильно у него дрожали колени.
Собака все лаяла, как прокаженная. Мужчина, ее хозяин, не просил ее замолчать. Он сказал:
— Снимайте украшения, выворачивайте карманы. Иначе я отпущу ошейник.
Алла почувствовала странное вязкое напряжение, будто она была далеко-далеко. Холодными руками она сняла золотые сережки, подвеску, достала телефон и невольно просто порадовалась, что зарплата в другой куртке. Фаддей стоял на месте. Он шумно сглотнул, достал из кармана пачку денег и протянул ее мужчине.
— Телефон? — с угрозой спросил он.
— У меня нету, — нетвердо ответил Фаддей, а потом добавил: — Разрядился. Я оставил его дома.
— Так, парень, сейчас не время для глупых уловок, — сказал мужчина.
Собака все сильнее рвалась из его рук, лаяла, скалила огромные зубы. Ее хозяин потянулся к Фаддею, стараясь обыскать карманы, но рука у него была занята деньгами. «Вот непутевый грабитель» — подумала Алла.
— Снимай свою чертову куртку! — гаркнул он, Фаддей вздрогнул, скинул куртку и протянул мужчине. Видно, что-то пошло не так: в правой руке мужчина держал пачку денег, в другой — собаку, и вместо того, чтобы переложить куда-то деньги, он отпустил Нэнси. Машинально, наверно. Много нервов они с Фаддеем ему доставили.
Алла ухватилась за Фаддея, вскрикнула то ли от страха, то ли от удивления. Собака гавкнула, и поняв, что свободна, кинулась вперед. Бежать не было смысла.
Алла помнила, как когда-то она прыгала с пирса. Было ветрено, все тело покрылось мурашками. Вода бурлила белой пеной, выкидывая на берег водоросли и кусочки стекла. Прыгнула, зажав нос пальцами. «Наверно, со стороны выглядело смешно» — подумала Алла за мгновение до того, как глотнула соленой воды. Холодно. С кем она тогда была? В памяти было лишь то, как сильно ей сводило ногу судорогой, как пугающее Черное море затягивало ее на дно.
— Алла! — услышала она. Слова, как удар по голове. И снова: — Алла!
Перед ней было лицо Фаддея. Он прижимал ее к себе, не давая упасть. Его руки даже сквозь одежду казались холоднее айсберга.
— Где собака? — растерянно спросила она.
— Убежала.
— А тот мужчина?
— Тоже.
Его дыхание теплым комом упиралось ей в щеку, звуки вокруг вдруг показались громкими до невозможности. Алла закашлялась.
— Почему так громко? — спросила она. Фаддей испугано вздохнул, словно филин, что увидел коршуна за секунду до смерти.
— Громко, — в тон ей повторил он. Алле не понравилась эта интонация. — Я должен тебе кое-что рассказать.
Листья шуршали слишком раздражающе, чьи-то шаги гулко отбивались в голове. Алле на мгновение показалось, что она вдребезги пьяна.
— Что?
— Я кое-что сделал. Тот мужчина не убежал. Убежали мы.
— Как?
Фаддей не ответил. Он только взял ее за руку, повел куда-то и долго тащил пугающими улочками ночного города. Все фонари были разбиты. Алла шарахалась редких бездомных и ничейных котов. Ладонь Фаддея обжигала ее. Он сжимал ее руку так сильно, словно боялся, что она убежит. Сердце стучало ужасно громко, что, казалось, у нее в грудной клетке возвели английский Биг Бен. Фаддей вдруг сказал:
— Смотри. Что ты видишь?
Алла видела за воротами парка памятник Ленину. Памятник, который снесли три года назад. Она долго смотрела на него. Выглядел он куда лучше, чем она могла помнить.
— Опять поставили, что ли?
— Нет, — ответил Фаддей. Он подвел ее к киоску, высвободил свою руку и, замотав кулак в куртку, наотмашь разбил витрину. Сначала Алла не поняла, что стряслось. Потом вскрикнула.
Другой рукой он попробовал закрыть ей рот, но Алла вывернулась и отшатнулась от него.
— Больной!
Фаддей молчал. Потом медленно просунул руку на витрину киоска, немного поранившись об разбитое стекло и вытащил журнал. Он так же, ни говоря ни слова, пальцем указал ей на номер и год издания на обложке.
«№ 10. 1994».
Алла громко вдохнула. Фаддей не хотел или не мог объяснить.
— Может, я пойду домой? — растерянно спросила она, хватаясь за свободную руку Фаддея. От тепла его ладони ей становилось еще более тревожно. Будто все, что происходило вокруг — сладкая вата, в которую она проваливается, не зная всей опасности.
— Алла, может, ты не веришь этим дурацким обложкам, но поверь мне!
Он снова потянул ее за собой, вглубь чудных, но таких знакомых и незнакомых одновременно дворов. Они шли, спотыкаясь в темноте. Ей вдруг подумалось, что слишком уж долго он просто тянул ее за собой, словно они от чего-то убегали или гнались за кем-то. Алла почувствовала, как отвратительно соленая слеза попала ей в рот. Она сплюнула, как сплевывал ее отец, если горечи во рту было слишком много.
Фаддей открыл подъезд без домофона, втащил Аллу на второй этаж хрущевки и зажал дверной звонок 17 квартиры. Звонок не прекращался несколько минут. Фаддей молчал. Алле вдруг стало отвратительно страшно.
— Этого не может быть, — сказала она.
Дверь резко открылась, они еле успели отскочить. В носу защипало: внутри кто-то жарил пельмени. Алла могла где угодно узнать этот запах.
— Можно к тебе? — спросил Фаддей у хозяина квартиры.
Хозяин был едва ли старше Аллы. Он потупился под взглядом Фаддея и отошел от двери.
— Помнишь, я тебе говорил, что когда-то могу прийти вот так? — спросил Фаддей. Алла неожиданно для себя заметила в его голосе ужасную усталость.
— Я не думал, что так скоро, — ответил нерешительно. — Ты говорил об этом только неделю назад.
Фаддей криво улыбнулся.
— Меня Сёма зовут. Семён Потеря, — хозяин квартиры протянул ей руку. Выглядел он растерянно, будто его разбудили.
— Алла. Приятно познакомиться.
И они прошли на кухню. Обычную кухню, маленькую, как свойственно хрущевкам, и на удивление опрятную, что как раз для современных хрущевок редкость. А потом, как болючий укол, до Аллы дошло, что квартира, в которой они находились, была относительно новая — может, 15 лет от силы.
Все же, слова Фаддея больше были похожи на злую шутку, потому что произойти это в реальном мире не могло. Сёма заварил для них чай и молча сел во главе стола.
— Рассказывай, — сказал он, голос уже не дрожал. Видно, в своей квартире он чувствовал себя намного увереннее. — И, я надеюсь, меня устроят твои объяснения!
— Ладно, — сказал Фаддей и закинул в рот ментоловый леденец. Леденец громко хрустнул у него во рту, от чего Сёму заметно передернуло.