– Насколько маленький? – вырвалось из меня.
– Достаточный, чтобы упокоить маленького ребенка… – Сергей Борисович тоже разволновался, стал бледнеть. Развел руки, как рыбак, демонстрирующий размер пойманной рыбины. – Сантиметров семьдесят в длину, сорок в ширину… Тот же мрамор, такие же затейливые узоры, крышка, обмазанная раствором в месте стыка с саркофагом… Федор Тимофеевич сам не мог понять, что на него нашло. Словно подсказки получал со стороны. Поднял, поднатужившись, камень, вставил на место. Замазал все стыки грязью, которой под ногами было вдоволь. Трясся от страха, пытался разобраться сам с собой – что с ним происходило? Насилу успокоился, ни кураторам, ни коллегам ничего не сказал. Покатил компрессор дальше – в соседнюю галерею, притворился, что разболелась голова. Впоследствии порывался сообщить органам о находке, но так и не сделал этого. Как принимал решение – сразу страх охватывал. И чем больше проходило времени, тем иллюзорнее становилась перспектива облегчить свои моральные страдания. Ну, расскажет чекистам, покается – все равно получит срок за попытку сокрытия. Волновался, молился, чтобы пронесло. И все, как ни странно, обошлось. Работы переместились на другой участок. Больше находок не было. Через месяц руководство на Лубянке проект закрыло. Работы прекратились, технику увезли, оцепление сняли. Никакие «сталкеры» по участку, конечно, не бродили – людей запугали, наврали, что местность продолжает охраняться. Но Федор Тимофеевич был в курсе, знал, что объект опустел полностью. Душа томилась, снова сдавали нервы. И однажды он не выдержал, составил план и начал действовать. Никого, конечно, не посвящал. Была слякотная осень. За два часа до рассвета, когда минимален риск наткнуться на бодрствующего человека, он направился к заброшенному карьеру. Машину решил не брать – триста метров ходу. Спустился в галерею, прихватив с собой лом и разбитую тележку, оставленную рабочими. Разобрал часть стены, с помощью лома отодрал саркофаг от пьедестала. Как грузил на тележку, стараясь не кренить, отдельная грустная песня. Но думал, будет хуже. Видимо, стенки у «ларца» оказались не такими толстыми, как у других. Справился, приделав к тележке что-то вроде пандуса из досок. Катил до дома со всеми мерами предосторожности, укрыв брезентом. Заготовил версию на случай нежданной встречи. Но обошлось, закатил на участок, заперся. Передохнул, махнул стаканчик беленькой, чтобы лихорадку унять. Втащил в дом и стал осматривать находку. Имелось желание снять крышку, но, вспомнив, что случилось с его предшественниками, – не стал. Продать в то время – невозможно. Использовать себе во благо – как? Хорошо, что жив остался и не узнал никто. И решил Федор Тимофеевич не искушать судьбу. В голове техническое образование, придумал простейшую лебедку, как опустить саркофаг в подпол. Сам туда спустился, углубился лопатой и кайлом в земляную стену, соорудил нишу, куда и задвинул опасную штуку. Снова завалил землей, все выровнял, укрепил, а к стене придвинул металлический стеллаж, на котором супруга хранила банки с соленьями. Махнул беленькую, спать пошел. На следующий день отправился на машине в Ачинский район, привез супругу с сынком Николаем – будущим папой нашего Василия…