Важно помнить, что, в отличие от рабочего класса, консьюмтариат не обладает устойчивой верой в светлое будущее. Потребители мятежники никогда не смогут поднять своих соратников на борьбу под лозунгом: 'Нам принадлежит будущее!'. Едва ли яростное выражение несогласия будет носить прогрессивный характер. Напротив, повстанцы будут щеголять своим упадком, регрессивностью и ненавистью и к настоящему, и к будущему. Революционеры консьюмтариата не будут иметь идеологической связи ни с выступлениями рабочих и профсоюзов, ни с крестьянскими восстаниями при феодализме. От своих предшественников они возьмут разве что их риторику. Скорее уж они позаимствуют идеологическое вдохновение у закрытых гильдий средневековья и пуританских движений эпохи Просвещения, то есть стремление к изоляции от окружающего мира в ожидании конца света и распада Вселенной.
Ранние признаки этих движений протеста консьюмтариата заметны уже в переходный период от капитализма к информационному обществу в форме разных, мелькающих в заголовках газет сект судного дня. Эти секты привлекают и находят последователей среди угнетенного класса общества масс-медиа, включающего как остатки традиционного рабочего класса, так и растущий консьюмтариат. Секты судного дня – не географический феномен, они появляются в разных частях света – США, Швейцарии, Японии, России, Уганде – значит, их появление не связано с какой-то специфической национальной культурой. Это глобальное явление, ранний пример контркультуры консьюмтариата. Пока нетократы стремятся покорить мир, эти группы поворачиваются спиной к враждебной среде и счастливы, только причиняя ущерб, прежде чем столкнутся с добровольным физическим саморазрушением.
Стремление дистанцироваться от реальности, создать параллельный мир, выглядит вполне естественным для членов все более медиализируемого общества, в котором границы между реальностью, столь хорошо охранявшейся при капитализме, и вымыслом, распространяемым СМИ, становятся все менее различимыми, да и ненужными. Новости – это развлечение, направленное и преподносимое согласно эстетике развлекательного жанра. Политика, по выражению ведущего телешоу Джея Лено, стала 'шоу-бизнесом для уродов', что-то вроде телевизионной постановки о сенсационных социальных проблемах. Предложение с головой покрывает спрос благодаря росту достатка и отточенной рекламе. В экономике, где развлечении есть главная ценность, брэнды наделяют товары заведомо фиктивными, но оттого не менее влиятельными 'личностными' качествами, Жизненный стиль заменяет саму жизнь. И все это только усиливается тем, что нетократия осознанно поворачивается спиной к 'реалы к ими', находя убежище в своих виртуальных племенах.
Наступление информационного общества и прорыв в сфере интерактивных СМИ символизируют еще один гигантский шаг по направлению к тому, что Жан Бодрияр назвал 'гиперреальностью'. Есть причины, по которым многие люди в стане нетократов и среди консьюмтариата предпочитают вымысел реальности, поскольку вымысел предоставляет существенно большие возможности самоидентификации и создания социальных общностей. Постепенно мир вокруг все больше напоминает Диснейленд. Развалины замков восстанавливаются и превращаются в места экскурсий утомлённых жизнью городских жителей. Убыточные фермы превращением в 'тематические' парки с сельскохозяйственной тематикой, давая волю 'аграрным' развлечениям. Круизные теплоходы, гостиницы, целые территории становятся частью тщательно спланированных фантазий и пр. Люди в известной степени превращаются в исполнителей собственной жизни, более или менее убедительно играя в ней 'роли' самих себя. Реальность становится второстепенной частью гиперреальности подобно тому, как природа становится лишь частью культуры. Никакой настоящей реальности больше не существует, только виртуальные арены, на которых даются представления. Потому виртуальная среда становится полным синонимом 'окружающей среды'.
К концу 1990-х годов интернет добрался до самых дальних деревень в Индии и Латинской Америке, в которых все еще отсутствовал водопровод. У нетократии гигантские колониальные амбиции, потому консьюмтариату нет нужды беспокоиться о невозможности доступа к благам новейших технологий. Напротив, единственный шанс низшего класса выказать недовольство своим подчиненным положением – это вообще отказаться играть какую-либо роль в информационном обществе. Эстетика пассивного сопротивления станем актом добровольного самоотречения. Активное же сопротивление примет вид яростных демонстраций, вдохновленных выступлениями луддитов эпохи ранней индустриализации, разрушавших машины, подрывавшие ценность ручного труда, а вместе с тем и сами основы традиционной жизни. Угроза насилия – единственное, что может заставить правящий класс прислушаться.
Поэтому повстанцы из рядов консьюмтариата будут создавать ячейки сопротивления, чтобы формировать контртенденции, целью которых будет достижение социального и технологического неучастия. Они пойдут скорее по пути возрожденных народных движений далекого прошлого, чем будут подражать рабочим первомайским демонстрациям, стараясь освободиться от системы, а не реформировать ее изнутри. Их ответом на развитие технологий и индустрии развлечений будет неистовое сопротивление. Последствия будут драматичны, но не эффективны, поскольку ресурсы консьюмтариата весьма ограничены. Подлинная классовая война в информационном обществе станет возможна, только когда мятежники консьюмтариата заручатся поддержкой вне своих рядов, что произойдет, если нетократическое псевдоединство затрещит по швам. В результате впервые появятся могущественные антинетократические сети: несвященный союз революционных головорезов консьюмтариата и предателей класса нетократов. Именно между этими альтернативными, жадными до власти иерархиями и подлинной нетократией развернутся основные сражения гражданской войны информационной эры, ведущейся в форме стихийных и потенциально опасных столкновений.
Одним обязательным условием этой борьбы является внутренний нетократический конфликт, имеющий ярко выраженную идеологическую подоплеку. Этот конфликт изначально заложен в самой системе и касается чрезвычайно болезненного вопроса об интеллектуальной собственности. Как в свое время аристократия покорилась судьбе и стала сотрудничать с буржуазией, шедшей к власти, так теперь буржуазия мостит дорогу нетократии, помогая легализовать право собственности на идеи. Чтобы лучше разобраться в феномене 'виртуальной собственности', необходимо ознакомиться с четырьмя ключевыми понятиями: патенты, авторские права, шифрование и система защиты. Это составляет основу 'новой экономики', а также – возникновения нетократии и захвата ею власти.