Посреди комнаты стояла Элли.
Элли?..
Что за перемена? Возможно ли быть настолько прекрасной?..
Гибкий тростник над пропастью…
Всю ее будто пронизывал свет, холодный и ровный: его испускала кожа, сияли волосы лунной тишиной…
…и почему красоту называют притягательной?!.
ЭТО ЖЕ СТРАШНО!!!
И откуда это белое шелковое платье с алмазами?.. Или это волосы зацепились за старую ткань, и переливаются драгоценными нитями?..
— Элизабет?.. — сумел наконец выдохнуть он. — Что ты здесь делаешь?
Она улыбнулась.
— Ты пригласил, я пришла…
— А-а! — преодолевая дрожь, протянул Слава, пытаясь улыбнуться. И — отчаянно! — найти логическое объяснение происходящему, ухватиться за любую соломинку! — Ты пришла… Ты спряталась в доме с вечера?..
Она запрокинула голову и засмеялась. Ее смех рассыпался, как мягкая искрящаяся пыль, вкрадчивый и удушливый, обещающий… А потом заговорила, и ее речь струилась плавно, как темный ручей под сводами тайных подземелий: тихо, мелодично и пугающе.
И такая странная улыбка… Нехорошая.
— Ты беспокоился о моем аппетите. Я пришла поужинать…
Девушка медленно подходила к постели, двигаясь неслышно, как неупокоенная душа — среди лунных лучей.
— Поужинать?.. — Слава в панике сыпал словами. — Поужинать?!. О, конечно, Элли, подожди! Сейчас организую! Я в таком виде… Элли… Элли! Ты чудесно выглядишь… Какое вино ты предпочитаешь?!.
Он кричал, вжимаясь в мягкую спинку дивана, прижимая к себе одеяло, словно защиту.
— Ты мне нравишься… — нежно промолвила она, но с такой холодной жестокостью в глазах, какая бывает во взгляде убийц.
Перед Славой была его смерть, он понял это непреложно и отчетливо. Пикнув, он отчаянно замотал головой, из горла вырывались только испуганные, протестующие хрипы.
— Ты мне нравишься… — она встала коленями на диван, и изящные руки с острыми ногтями неожиданно сильно сжали плечи перепуганного подростка, еще глубже вдавливая в предательски-податливую спинку кровати.
Сияющие глаза оказались совсем близко, нечеловечески яркие.
В последней, отчаянной попытке все исправить, перекинуть в шутку, Слава всхлипнул:
— Отлично! Я рад! Элли!.. Давай обсудим это позже!.. В школе, завтра?.. Ладно?!. Элли! Элли!.. УМОЛЯЮ ТЕБЯ!!!
Ее губы тронула легкая усмешка.
И вот тут Слава не выдержал:
— ПОМОГИТЕ!!!
Он увидел их!..
Два острых и тонких клыка!
Придававших неизъяснимое очарование улыбке…
А в следующую секунду девушка припала к его шее — и вопль ужаса перерос в вопль боли: клыки пронзили артерию… Элли кинулась внезапно и безжалостно. Миг укуса сознание Вячеслава отметило уже постфактум…
Мальчик кричал недолго: вскоре его вопли перешли в слабые протестующие стоны, а потом смолкли и они.
Их сердца бились в унисон, слившись в каком-то немыслимо рафинированном ритме: как если бы пытались танцевать менуэт в темпе рок-н-ролла. Извращенно и тем не менее упоительно… Волны удивительной легкости накрыли их с головой золотистыми облаками, рассеянным лунным светом — и уже не было ничего. Слава позволил ей завладеть его душой, его мыслями, вести его в этом немыслимом танце…куда?..
А есть ли разница?..
Как в той эпитафии…
Эта мысль мелькнула, но ее плавно и решительно отвели нежные холодные руки, уносящие юношу в темное море бездумности, где растворялось все: судьба, мечты, он сам.
Танец кончился. Остался лишь убаюкивающий шум.
Шум темных волн…
Крови…
Или шороха девичьих волос?..
Элли издала негромкий удовлетворенный стон — и оторвалась от шеи своей жертвы.
И осторожно, словно боясь порезать ногтем, провела пальцами по щеке Славы.
— Какой юный мальчик… — полузакрыв глаза, прошептала она. — Какой теплый, нежный, мягкий… Хорошенький… Мой сладкий…
Щеки ее порозовели; чистые, правильные губы наполнились жизнью, их четкий изгиб стал соблазнительно алым, светящимся… Рубиново прозрачным. А в уголках рта притаились капельки черной в лунном свете крови.
И она аккуратно слизнула их кончиком языка.
Зажмурившись, как большая довольная кошка…
И перламутровый ореол пушистых волос струился светом вокруг ее лица.
Вампирка отпустила Вячеслава, и, обняв за плечи, гладила по голове почти с материнской нежностью — и шелк рукава холодил кожу его шеи.
— Всё прошло, мой маленький, — заботливо успокаивала она. — Не бойся ничего… Я никому так не хотела добра, как тебе, а живу я уже шестьсот лет. Не дрожи так, я же сказала, что не причиню тебе вреда… Ну, успокойся, успокойся, малыш! Хочешь, я пообещаю?.. Клянусь родовой честью, как баронесса Елизавета из рода Попрушнек! Но для тебя я — Лиза. Просто Лиза… Теперь тебе будет приятно, хорошо… Хорошо только со мной… Ну что ты так трясешься?.. Разве я страшная?.. Скажи, ты боишься меня?.. — девушка с очаровательным недоумением вскинула брови, и улыбка ее была улыбкой самой невинности!