— Послушайте, мне очень жаль… — замялся Йорден. — Я только с дороги, не все дела уладил. Вы меня извините? Я ненадолго, а вас пока мой наперсник развлечёт. Он хороший. Дражен!
К нам подошёл несимпатичный рыжий парень. Вытянутое тонкоскулое лицо сплошь покрывали веснушки, а щёки были знатно изрыты оспинами. Но в целом выглядел он постарше и солидней. Видно, это он пихал Йордена за столом.
— Иди уж, раз так не терпится, — недовольно ответил Дражен.
Йорден просиял и зашагал к двери. Сбежал. А ведь я даже опозориться не успела.
— Не вешайте нос, он вернётся, — Дражен взял меня под руку. Он явно знал, как с женщинами обращаться. Я слабо улыбнулась. — Никуда от вас не денется, всё ведь уже сговорено. Я даже немного завидую. За какие заслуги этому болвану в невесты досталась такая красавица? Ведь не ценит своего счастья, совсем не ценит.
Льстить не стоило. Стало ещё гаже, чем с Йорденом. Хотелось, чтобы этот вечер поскорее закончился. Я бы тихо поплакала у себя в комнате и смирилась. В конце концов, не всем в мужья достаются писаные красавцы и удалые воины. Жизнь не нянюшкина сказка — кому-то придётся терпеть и обычных.
Дражен потянул меня обратно к танцующим. Играли быстрый танец. Плясуны, взявшись за руки, хороводом неслись по залу, захватывая с собой всех, оставшихся не у дел, потом разбивались на пары, партнёр присаживался на колено и кружил партнёршу вокруг себя.
Я совсем запыхалась, чувствуя, что корсет сдавил грудь в два раза сильней, но Дражен никак не унимался. Голова шла кругом. В ушах звенело. Я уже почти ничего не видела, находясь на грани обморока. Яркая вспышка прочистила взор.
Я вознеслась над залом и наблюдала за всем сверху. Вместо людей под музыку плясали отвратительные создания со свиными рылами и раздвоенными копытами. Они же сидели за столами, заливали глотки вином и элем, вгрызались в шматы жареного мяса, выкрикивали тосты, падали косматыми мордами в блюда, кричали, затевали драки. Посреди всего этого безобразия светился маленький огонёк — тонюсенькая фигура воздушной феи, которая металась в грубых ручищах одного из хряков.
«Расселись, свиньи из свиней! — прозвучал в голове полный отчаянной злобы голос. — Тоже мне, избранные богами защитники. Обжираются тут, веселятся, а где-то селяне от очередного нашествия погибают. От голода, от испоганенных посевов. А ведь одного блюда с этого стола хватило бы, чтобы кормить большую семью неделю».
Захотелось возразить. Каждый получает, что должно: кто-то рождается селянином, чтобы работать на земле, кто-то ремесленником или купцом; а кто-то отмечен божественным даром и за борьбу с демонами получает награду — титулы, золото, земли. Сумеречники защищают людей, а люди платят им десятину. Такой порядок установили боги. Не нам их судить.
«Моя! Моя! И пусть весь мир пойдёт теперь прахом, — снова вклинился в мысли странный голос. Я камнем рухнула вниз в тело кружившей подо мной феи. Метнувшаяся сбоку тень оттолкнула свинорылого и повела сама, уверенно, властно и вместе с тем болезненно нежно. — Все муки стоили этого. Как же ты хороша, принцессочка, просто чудо! Жаль, что уроду достанешься».
«Кто ты?» — только и смогла спросить я.
Музыка замерла. Мы остановились друг напротив друга. Это был мой суженый из сна. Я узнала силуэт.
«Это не важно, — он протянул руку и нежно коснулся щеки. — Клянусь, что отрекаюсь от всех женщин, кроме тебя, и не возьму в постель другую, пока ты жива и даже после смерти».
Он впился в губы, впуская в меня тьму и убивая душу.
Ильзар, белоснежный замок на вершине большого холма, разительно отличался от замка лорда Тедеску. Соразмерный и строгий в своём убранстве, он сверкал в лучах утреннего солнца, точёные башни вздымались в небо, реяли на ветру пёстрые флаги. Чисто, ни трещины в стенах, лужайки аккуратно выстрижены — как будто только вчера отстроили и подготовили к параду. Помпезно и богато, хотя красота его была сумеречная, холодная, как и всё в этом суровом северном крае. Было в нём своё очарование.
Микаш отстраненно думал, что отец невесты решил пустить пыль в глаза жениху. Йорден обзавидовался весь, аж позеленел. А уж когда во двор въехали, украшенный цветами, бархатными знамёнами, позолоченными вазонами и парадными доспехами, так тот и вовсе кисло скривился, не желая следовать этикету.
Впрочем, это Микаша волновало мало. Недавно с ним что-то приключилось. По жилам будто тёк жидкий огонь, а голова опустела, мысли витали в неизведанных далях, даже сосредоточиться на деле оказывалось трудно. Медальон Микаш так и не вернул. Надеялся, что и не попросят, а если попросят, то он заставит их забыть. По малолетству, когда он ещё пас лошадей на лугу, то обожал разглядывать мир вокруг, подмечая каждую деталь, любуясь каждой букашкой. Так и сейчас, когда удавалось побыть одному, Микаш раскрывал медальон и разглядывал чудесный портрет, проводил пальцем по ободку и представлял принцесску живую, осязаемую, вылеплял из глины собственного воображения и обнимал крепко, как не обнимал никого с тех пор, как погибли мать с сестрой. Такое странное, но сладкое и томное наваждение. Эх, почему все трофеи, слава и даже лучшие девушки всегда достаются другим?