Мы немного опоздали, заставив гостей поволноваться. Теперь все взгляды были устремлены на нас. Так и ждали скандала, чтобы весело почесать языками на досуге. Я вела ее под руку, сквозь толпу, ощущала ее страх и растерянность, как свои собственные. Она дрожала и ступала мелкими несмелыми шагами. Глаза красные и воспаленные от слез – тут уж мы ничего сделать не смогли, как ни старались.
- Чих напал. Извините, - соврала Хлоя, когда пилигрим посмотрел на нее с немым вопросом.
Он долго пел гимны торжественным высоким голосом, растягивая слова так, что они звенели в ушах набатным колоколом. Спрашивал, по своей ли воле они пришли и уверены ли в своем решение.
Все вокруг ждали, когда Хлоя откажется и убежит. Но она неверным дрожащим голосом ответила: «да». По площади разом пронесся облегченный вздох.
После церемонии гости вручали новобрачным подарки и угощались, пили за их здоровье дешевый сидр, запевали хмельные песни и пускались в пляс. Микаш уже отбыл в поход, да и не решилась бы я тащить сюда Стража – уж очень здесь их боялись. А без него танцевать не хотелось совсем. Вместе с половинчатым Лелю мы в стороне наблюдали за всеми, обмениваясь короткими фразами. Под конец к нам подошли Хлоя с Ферранте.
- Ну как?
- Как-нибудь да будет, - добродушно и немного устало ответил Ферранте.
Они с Лелю отошли в сторонку, дав нам с Хлоей возможность перекинуться последними фразами на прощание.
- Не реви, уже и так лицо красное и опухшее.
Она закусила губу.
- Это конец. Смерть.
- Кто знает, быть может, это наоборот начало чего-то нового и удивительного.
- Он ужасен!
- Дай ему шанс. Знаешь, у меня с Микашем тоже далеко не сразу сложилось. Поначалу он тоже мне казался ужасным грубым медведем. А потом… потом я поняла, что медведи могут быть очень ласковыми и поддержать там, где другие швыряют в тебя камнями. Приглядись, и ты увидишь в Ферранте много чего хорошего.
- А что ж ты сама его не выбрала? Хочешь, он весь твой с потрохами. Забирай!
- Хлоя! У каждого в жизни своя ноша. Ты ее выбрала сама.
Она фыркнула и отвернулась. На этом мы начали собирать вещи и расходиться.
Как-нибудь да будет.
========== 14. ==========
14.
Микаш с нетерпением ждал, когда можно будет приступить к своим новым обязанностям помощника капитана Мнишека. Уж очень хотелось проверить пределы полученной власти. За время отпуска в Эскендерии Микаш успел набросать несколько черновых планов по реструктуризации роты: выписал имена всех воинов, их возраст и опыт, вид и уровень владения даром, возраст и опыт, сила и боевое мастерство. Составил таблицы и схемы, где составы звеньев были подобраны по наилучшей эффективности и взаимодополняемости. Еще надо было учесть совместимость как по способностям, так и по характеру, но слишком много факторов оставались неизвестными. Придется исправлять уже по ходу дела. Теперь Микаш понимал, зачем маршалу Гэвину знать всех своих людей в лицо и по именам. Хотелось бы и самому также. За всем следить.
Также Микаш составил графики и программу тренировок для каждого воина, а для командиров звеньев еще и инструктажи для улучшения лидерских качеств.
Микаш не знал, удастся ли воплотить все это в жизнь, но шанс попробовать предоставлялся только сейчас. Во время первой же ночевки Микаш представил все свои планы маршалу. Гэвин долго и с пристрастием их изучал, заставляя Микаша раздуваться от гордости. Надо же, не отмел, как собачью чушь, с первого взгляда. Делал какие-то пометки, что-то исправлял и только через час вручил бумаги обратно.
- Неплохо.
- Да?
Гэвин покивал и потер левую бровь.
- Если тебе удастся все это воплотить в жизнь, то мы сократим потери вдвое.
Микаш просиял и умчался обдумывать свой план дальше, раз уж ему дало ход высшее начальство.
Лорд Мнишек мучился ревматизмом и скверным старческим нравом, так что рвение проявлял разве что к порядку в лагере и муштре рядовых на утренних построениях. К остальным делам он не проявлял никакого интереса и, не читая, подписывал подсунутые ему приказы, лишь бы они были одобрены маршалом. Единственным неприятным моментом были бесконечные придирки к Микашу, лишь бы унизить лишний раз, понося его последними словами за бестолковость, нерасторопность и еще Безликий ведает что. Впрочем, к такому обращению Микаш привык еще в замке милорда Тедеску и сносил все молча и безропотно, а сам делал то, что надо было ему.
Не слишком добрая репутация лорда Мнишека, его чин и гербовая печать на указе очень помогали в осуществлении задуманного. Если кто-то начинал роптать, откуда вдруг такие жестокие порядки – теперь все свободное от марша время у воинов звена было расписано по минутам – Микаш разводил руками. Мол, я-то тут причем - сам страдаю. И без лишних споров ему подчинялись.
Вставали до зари, бегали несколько верст, потом умывались и шли на построение перед завтраком. После завтрака продолжался марш. На дневной остановке Микаш заставлял рядовых упражняться с оружием, а перед сном – с даром, напрявляя большое внимание на взаимодействие между членами вновь сформированных звеньев. Кое-кого все же пришлось менять еще раз и учитывать новобранцев, с которыми Микаш только-только раззнакомился. Практика всегда отличается от теории, а уж если в спор вступают характеры и взгляды…
После изнурительных тренировок все без лишних разговоров разбредались спать и до песни утренних горнов даже не жужжали. Впрочем, это как нельзя кстати помогало с наведением порядка, который так любил лорд Мнишек.
На редких дневках Микаш заставлял рядовых строить из поваленных деревьев полосу препятствий и проходить ее с дюжину раз в любую погоду: проливной дождь, палящее солнце, ураганные порывы ветра. Все, чтобы повысить выносливость и увеличить шансы желторотиков выжить в бою.
Сам Микаш работал на износ. Даже пришлось себе отдельный график составлять, судя по которому, на все задуманное ему не хватало еще часов по десять-двенадцать в каждом дне. Тяжелая жизнь приучила мало спать и много работать, но сейчас даже ему приходилось тяжело. Четыре часа сна ночью и потом сколько удастся подремать в седле верного Беркута во время марша и то только если голову не будут занимать дела.
Микашу выделили отдельную палатку. На самом деле ее могли выделить, когда он еще был командиром Соек, но он упорно желал проводить больше времени со своим звеном, чтобы укрепить их доверие. А вот теперь его задачи сильно изменились. Работе требовалось отдаваться целиком и полностью, а для этого необходимо было уединение и тишина. От гулянок и визитов вежливости Микаш отмахивался: мол, завалил меня лорд Мнишек работай по самое горло и три шкуры спустит, если что запорю. От него с пониманием отставали.
К остальным хлопотам добавились и неучтенные. Оружие и броня быстро изнашивались, оружейники работали из рук вон плохо и жаловались на скудную оплату. Микаш стал разбираться, что да почему, жалея, что в свое время вешал все денежные вопросы на Лайсве и так ничему у нее и не научился. Пришлось искать казначеев и заставлять их все показывать и обучать, а потом рассчитывать и выяснять, куда уходят выделенные на обмундирование и снабжение деньги. Выяснилось, что кое-кто проворовался, кое-кто намеренно завышает цены.
Устранив эти неприятности и урезав еще кое-какие расходы, Микаш собрал небольшую сумму. С оружейниками и провизорами пришлось договариваться лично: лестью, угрозами, посулами и обещаниями замолвить словечко перед маршалом.
К началу боевых действий большинство проблем худо-бедно решились. Рота была к нему хорошо расположена, наслушавшись историй о доблести и ратных подвигах. Да и авторитет высокого лорда Мнишека был непререкаем. Военные советы теперь дозволялось посещать по чину, безо всяких попустительств со стороны маршала, из-за которых на них обоих все высокие лорды смотрели с плохо скрываемым неодобрением. Микаш также смог свободно высказываться по любым вопросам, о которых заходила речь, и вносить свои предложения. Собственно, этим он и пользовался так часто, как только находил, что сказать, отыгрываясь за все те часы, что приходилось молча прятаться в темном углу.