- Дайона подкупили демоны? – не веря, спросил Микаш.
Гэвин наградил его тяжелым взглядом.
- Если бы. Единоверцы.
- Как у них на это ума хватило?
- Не у них, а у тех, кто теперь стоит над ними.
- Те одержимые из Эскендерии, да? Я слышал, что они возглавили сопротивление. Травят байки, будто их изгнали из ордена за то, что они услышали глас истинного бога.
Гэвин кивнул и горько усмехнулся:
- Вопрос только в том, какого именно бога.
- Иногда даже жаль, что люди так доверчивы.
- Вера – великая сила, мой мальчик. Вполне возможно, самая страшная в мире. Нас хотят стравить нас друг с другом. Простая стратегия, как и все гениальное: разделяй и властвуй. Только не рассказывай никому, что как-то с ними связан.
- Да я понимаю, что это не те знакомства, которыми стоит хвастать. Вы возьмете меня на допрос? Я кое-что знаю о ментальных техниках… читал… пробовал… когда была возможность, - Микаш с трудом подбирал слова, почему-то ощущая, что между ними все больше разверзается пропасть, как будто смысл сказанного маршал начал доходить только сейчас. Дайон был телепатом. Допрашивают телепатов. Одержимые интересовались именно им. И то пророчество вельвы… Гэвин ведь все знает!
- Нет, - веско ответил маршал, повернувшись в сторону возвращающихся рыцарей.
- Почему? – Микаш начал тараторить в запале. - Вы мне не доверяете? Я готов пройти проверку первым. Самую строгую и предвзятую. Мне скрывать нечего.
- Тише! – шикнул на него Гэвин. – Тебя и так проверят первым. Не пойми меня неправильно, если бы ты переметнулся, я бы почувствовал это раньше всех. Но сейчас нас обоих загрызут, если мы этого не сделаем.
- Понимаю, но…
- Верь мне.
Микаш не успел ответить, как их окружили телекинетики. Его оттеснили от маршала. Пришлось ждать, пока Гэвин что-то объяснял им, энергично помогая себе руками. Наконец, маршал замолчал, и все выжидающе обернулись к Микашу.
- Не соблаговолите пройти с нами? – для соблюдения приличий поинтересовался один из телекинетиков. – Это пустая формальность – не стоит волноваться.
Микаш покорно склонил голову и пошел за ними. Его привели обратно к костру капитанов, поставили перед всеми и окружили.
- Не сопротивляйтесь, и все пройдет легко, - сказал напоследок тот же самый телекинетик.
Гэвин наблюдал издалека. По его взгляду было ясно, что легко не будет в любом случае.
Микаш сделал глубокий вздох. Пальцы множества рук легли ему на голову, будто покрыли ее всю. Из них выстреливали искристые ленты, жалили, пронзали, рвали и выворачивали наружу мозги. Даже на допросе у дознавателей из ордена не было так плохо. Сознание мутилось от боли, в глазах темнело. Так должно быть? Или это от усталости, слабости? Или потому что и вправду виноват? Вправду, демон. Самый худший из всех.
Сквозь узкую щель, оставшуюся от зрения, полыхнули нестерпимо-синим глаза маршала. Как тогда, годы назад в маршальской палатке зазвучал его веский, полный достоинства голос: «Темное есть в каждом из нас. Свой демон. Можно прятать его от посторонних глаза или прятаться самому. Но истинную силу можно обрести лишь тогда, когда встретишься с ним лицом к лицу и покоришь его, заставишь служить себе и людям, а не будешь служить сам».
«Нет. Я выстою. Я докажу, что достоин вас».
Микаш закусил губу до крови – ее солоноватый привкус на губах отрезвил. Реальная боль. Стоять. Не падать. Ни в коем случае не показывать слабость – за слабость сжирают живьем, особенно здесь.
- Хватит, он чист, - скомандовал тот самый телепат.
Отпустили так резко, что Микаша едва не разорвало на части.
- Ну как? – поинтересовались все с той же напускной вежливостью.
- Комариный укус.
- Вот и прекрасно.
- Не расходуйте резерв впустую. Вам сегодня понадобится каждая капля силы, а вы уже опорожнили добрую половину, - журил их Гэвин, подходя к Микашу.
- Теперь можно я пойду с вами? – спросил он, изо всех сил стараясь не показывать слабость.
- Нет, мастер Холлес! – позвал маршал околачивавшегося рядом Вильгельма. – Отведи его к целителям. Сам он, очевидно, не дойдет.
Вильгельм покорно подошел и попытался взять Микаша под руку, но тот вырвался.
- Я в порядке. В порядке! Я хочу идти с вами!
- Нет, - резко оборвал Гэвин тем самым тоном, от которого мурашки бежали по спине и невозможно было ослушаться. – Приказы маршала не обсуждаются. Иди. Кто-то же должен завтра вести войско в атаку. А сегодня здесь от тебя никакого толка.
Он развернулся и ушел с остальными телекинетиками. Микаш тяжело вздохнул и, понурив голову, поплелся с Вильгельмом к целителям. Вести себя под руку все же не позволил – Вильгельм только направлял его, подталкивая в спину.
Целители долго кудахтали и сетовали, что маршал позволил такое издевательство над подчиненным, а им теперь его на ноги ставь. Отпаивали какими-то зельями, от которых мутило еще больше, водили руками, закрывая бреши в ауре и оттягивая нездоровое влияние чужого дара. Только легче от всего этого ни на йоту не становилось. И жутко хотелось бежать в поле, чтобы узнать последние новости: обнаружили ли еще лазутчиков? Вдруг кто-то из его роты? Из близких знакомых? А вдруг маршалу потребуется помощь, прикрыть спину… а он тут прохлаждается, как какой-то пустомеля…
Микаш уже хотел наплевать на приказ и уйти, как целители сами отпустили. Напоследок вручили две фляги.
- Это восстанавливающее, - указали на красную крышку, - а это сонное, - на зеленую.
- Сонное зачем?
- Приказ маршала, - они развели руками. – В самом деле, выпейте. Знаете, крепкий сон восстанавливает силы куда лучше, чем самое чудодейственное зелье. Не пренебрегайте им.
А то он и без них не знал.
Микаш вышел из палатки, но против ожидания Холлеса на улице не встретил. Вместо него рядом околачивались двое маршальских стражников. Микаш направился к себе – они двинулись следом. Слабая надежда, что они отстанут, растаяла, когда он добрался до собственной палатки. Постоял к ним спиной несколько мгновений, ожидая, что они хотя бы сделают вид, что не следят. Но и это оказалось тщетным. Микаш развернулся и спросил в лоб:
- Что это значит?
- Приказ маршала. Охранять вас, пока вы спите.
- Меня опять в чем-то подозревают?
- Нет, но на вас же покушались.
Микаш недоуменно моргнул. Только потом дошло, что они говорят про нападение Дайона.
- Это какое-то недоразумение. Никому я не нужен.
Они молча стали по разные стороны от входа в палатку. И тут Микашу вряд ли бы удалось что-то доказать. Он нырнул под полог и, не снимая сапоги, развалился на тюфяках. Усталость придавила к земле десятипудовым весом, а до этого и не чувствовалась почти. От досады Микаш выхлебал все сонное – еще и жажда замучила. И тут же забылся.
Сколько проспал, понять не смог. По ощущениям год или два – все тело затекло, во рту будто сдохла крыса, а в голову налили свинца. Еще и спал лицом в подушку.
Микаш с кряхтеньем подполз к выходу, отвернул полог и выглянул на улицу. Первым, что увидел, было ползущее к кромке горизонта стыдливо краснеющее солнце. Лагерь безмолвствовал запустением. Тянуло гарью, пепел седыми вихрями клубился у самой земли, набивался в ноздри и царапал горло, на противоположной стороне лагеря поднимались тонкие струйки дыма. Тихо и мрачно, как в склепе.
И только вороны кружат в сумеречном небе зловещими тенями, каркая томно и лениво.
Стражники испарились. Единственной живой душой в обозримом пространстве оказался Вильгельм. Он сидел на бревне неподалеку. Сажа мазками на щеках и одежде сделали внешний лоск тусклым, как и все вокруг. Он прикладывал к губам свернутую из листьев трубку, конец которой едва заметно тлел, и выдыхал круглые кольца дыма.
Микаш вышел из палатки и сел рядом:
- Где все? Я пропустил атаку?
Вильгельм вперил в него красные то ли от недосыпа, то ли от дыма глаза.
- Какая атака? Весь лагерь перевернули. Нашли десяток лазутчиков – все среди командующего состава. На утро были казни. После кого смогли, снарядили мелкими звеньями для разведки и диверсий. Вечером будет военный совет, там огласят новый план атаки.