У меня на столе списки отрядов с приказами. Если хотите что-то оспорить, милости прошу. Если нет, завтра утром – к исполнению. Теперь все свободны.
Гэвин откинулся на спинку стула и устало закрыл глаза. Капитаны разбирали бумаги со своими именами, бормотали что-то себе под нос и расходились. Микаш ждал, когда можно будет остаться с маршалом наедине, перечитывая свой приказ раз за разом.
- Ваш отвар, - через полог заглянул Вальехиз и поставил перед маршалом дымящуюся чашку. - Целители, что эти травы очень редкие и не входят в стандартный перечь. Требуют платы.
Гэвин открыл глаза и принялся греть ладони о чашку, потягивая носом ароматный мятный дым.
- Скажи, пускай не переживают. Оплачу из собственных средств.
Вальехиз пожал плечами и ушел.
- Ну чего над душой стоишь? Сегодня играть не в состоянии – прости, - не оборачиваясь, сварливо обратился Гэвин к Микашу, который переминался с ноги на ногу у него за спиной.
- Я по поводу приказа. Меня понизили?
- Нет. Тебя поставили руководить стрелками. Неужели неясно написано?
- Но как же…
- Лорду Мнишеку придется обойтись без тебя, если эта старая развалина хоть на что-то годна.
Неприятно было видеть его таким: измученным и сварливым. Как будто его слабость преумноженная во стократ передавалась Микашу и больно язвила самолюбие.
- Почему, зная, что так вымотаетесь, вы не позволили никому помочь? Вы не можете все делать сами, никто не может. Вы просто человек.
Гэвин тяжело вздохнул и отвел взгляд:
- В критические моменты и просто человеку приходится быть богом. Есть вещи, которые кроме меня никто не сделает.
- Но и вам иногда надо отдыхать.
- На там берегу отдохну, - он вновь обернулся к Микашу и неожиданно усмехнулся, подмигнув ему левым глазом. – Недолго осталось, потерпи.
- Я не хочу…
- А ты осмелел. Уже не тушуешься и не ныкаешься по углам, а говоришь как равный с равным. Ступай. Только помни, когда и с кем можно показывать норов. Еще не время. Потерпи.
От его слов, от всего этого разговора стало не по себе. Лучше бы и не начинал.
- Прошу извинить…
- Ступай же!
И Микаш ушел, перечитывая бумаги с приказом и пытаясь все это осмыслить.
Утром поднимать свои звенья пришлось засветло. Выбор воинов маршал оставил Микашу на откуп – и то хлеб. Подходили самые ловкие и меткие, зверолорды и иллюзионисты – они более эффективны во время скрытного боя. С командирами пришлось повозиться – подобрать именно тех, кто бы смог быстро найти подход к новосоставленным звеньям. Полагаясь на изрядную долю везения, он все-таки выбрал из тех, кому больше доверял. Их ведь еще неизбежно придется ставить вместо себя на время сна и отдыха. Жаль, бесконечно жаль, что нет больше верного Орсо…
Всего – четыре дюжины. Каждой дали четкие инструкции добираться до логова самостоятельно со своей стороны, производя как можно меньше шума. Скрытность – их главный козырь. Особенно сейчас, когда предателей, можно было надеяться, больше не осталось.
Микаш пошел со своим старым звеном, звеном соек. С удивлением обнаружил, что соскучился. Мало что изменилось, разве что добавилось еще два новичка, старички заматерели и заметно нарастили мышцы. Юхо назначили новым командиром, но он с радостью уступил место Микашу.
Добраться до логова уговорились до темноты, таясь в тени деревьев, за толстыми стволами. Спускались в овраги и, стараясь не хрустеть сучьями и шелестеть листями, брели вдоль узких расселин. Иллюзионисты скрывали их присутсвие туманными мороками, зверолорды отвлекали зверьем и птицами, следопыты заметали следы. И в кои-то веки повезло – обошлось почти без происшествий. Лишь одно звено столкнулось в дороге с мелкими хаблехубами – мелкими демонами, похожими на енотов. Напали первыми и перебили всех еще до того, как твари успели сообразить в чем дело. Чистая работа – и хорошо. На войне не место сентиментальности, благородству и милосердию.
К сумеркам все были на месте, быстро взбирались на верхушки сосен покрепче, занимали позиции. Ночь была лунной, звездной. Если что – разглядят, глазастые. Микаш позволил себе вздремнуть. Казалось, прошло всего мгновение, как его разбудил сидевший рядом Юхо, едва ощутимо коснувшись локтя. В темноте посверкивали зеленоватыми огнями глаза-блюдца йольского кота.
«Не стрелять!» - мысленно приказал Микаш, телепаты по цепочке эхом передавали дальше. В глубине расселины, покрытой густым кустарником, ощущались и другие ауры. Нужно было не спугнуть их.
Кот медленно обходил опушку, задирая голову к верху, словно пытаясь разглядеть засаду сквозь тьму и мороки. Тянул воздух со зловещим свистом. А из жерла расселины уже карабкались на поверхность твари. По силуэту ауры похожи на костлявых гончих с огромными клыками и когтями. Псы дандо. При свете они выглядели и вовсе устрашающе – с гниющими кусками мяса и клоками шерсти на ребрах и черепе. Эти безмозглые, просто злобные. Повезло!
А вот паршивый кот принялся точить когтями сосну.
«Терпите! Терпите!» - приказывал Микаш.
Вот показался последний. Тринадцатый. Демонова дюжина – любимое число.
«Давайте!» - скомандовал Микаш.
Сойки, его старый отряд, привык к стрельбе с закрытыми глазами, по интуиции, по бликам аур на плотно сжатых веках. С остальными приходилось обмениваться образами. Для это же и поставил в каждом отряде по опытному телепату, хоть и не доверяли им теперь.
Свистнули пращи, полетели камни. Попадали, ломая кости, в жутких псов. Один упал, второй. Кот оторвался от дерева и оглядывался по сторонам в поисках врага. Заметался от сосны к сосне.
«Лучники, огонь!» - скомандовал Микаш. Запели тугие луки, свистнули стрелы, жаля исполинского кота в бока и голову. Следующий залп, третий. Кот рухнул, утыканный стрелами, как еж.
Собаки тоже гибли одна за другой, глупые, даже не попытались сбежать, встречая смерть – если так можно назвать окончание их бесславного существования – мордами. Уж брезжил рассвет медной зеленью на горизонте – последний пес испустил дух у сосны, на которой сидел Микаш. Но он не спешил подавать знак спускаться. Сумрак уйдет в низины, капитулируя перед зноем солнечных лучшей. Только тогда опасность минует.
Когда рассвело, они без опаски спустились и приняли собирать уцелевшие снаряды. «Демонова экономия, экономия на всем! Старик совсем из ума выжил». И только Микаш знал, что капитан такого приказа не давал.
После столкнули все мертвые туши в овраг, прикопали землей, прикрыли ветками, мхом и палой листвой. Столько мороки – жаль, костров разводить нельзя. Оставшееся время отдыхали и отсыпались по очереди. Ночь снова ожидалась жаркая и бессонная.
Стоило солнцу зайти, как из лесу подтянулись мелкие стайки гоблинов и гремлинов. Отстреливать их пришлось до самого рассвета. Лишь бы к расселине не пробрались остальных предупредить. Иначе охотники сами станут добычей и живыми не уйдут.
К утру выдохшиеся снова все убирали. Кляли духоту и тяжелую работу. Микаш сам с трудом держался на ногах и чувствовал, как все реакции притупляются. А скоро начнется и вовсе дурацкая лихорадочная бодрость, когда ты вроде и летишь куда-то, горишь огнем, а смысла в действиях нет, как и подлинной трезвости в мыслях. Спали по несколько часов, глушили бодробой вместо воды и не помнили уже ничего и не понимали ничего, кроме ночных боев. Варги, огры, стрыги, Ходоки, тролли, василиски, гиеноподобные гноллы, змеи-аспиды, грифоны, птицы с медными клювами, троглодиты, грюллы, башхауны и еще одни боги ведают кто. Все слились - в одно. Бились из ночи в ночь, изредка сменяя друг друга, позволяя самым истощенным глотнуть из живительного источника - материнской стихии. Микашу приходилось заставлять себя отдыхать. Понимал, что так долго даже он не продержится. И не хотелось больше никого подводить из-за своей глупой самонадеянности.
В этот раз они дежурили вместе с Юхо, пока остальные спали.
- Думаю, эта ночь будет последней. Припасы на пределе - пора возвращаться, - разорено поделился Микаш своим решением.
- Хорошо. Мы больше и не выдержим. Изнурительная тактика, - Юхо сделал паузу, а потом выпалил на одном дыхании: - Когда ты вернешься в звено и мне придется забыть о своем командирстве?