- Тебе нужно больше отдыхать, иначе совсем бдительность потеряешь, - укорил стоявший перед ним Гэвин.
И как ему удалось подойти настолько тихо и, что еще невероятней, скрыть ауру?
- Уж кто бы говорил.
- И правда, - усмехнулся он.
Тоже переоделся в штатское: серые шерстяные штаны, льняную рубаху и грубоватые сапоги до колена. Странно выглядел без формы, вне лагеря, без своей армии за плечами, будто стал обычным человеком. Сухощавый, чуть ниже и уже в плечах, чем Микаш. И совершенно не чувствуется в нем ни этого странного, изобретательного ума, ни сокрушительной мощи, при виде которой демоны обращаются в бегство, а сиятельные короли падают ниц.
- Пора, - он подтолкнул оцепеневшего Микаша в плечо и с кошачьей грацией запрыгнул в седло мерина, не опираясь на стремя.
Микаш поспешил следом. Они поехали вдоль опушки к большой нахоженной тропе, которая вилась между гор, где положе, переваливая через них к полноводной и бурливой Акше.
- Вы твердо решили сговориться с демонами? - после десяти минут молчания Микаш решился задать терзавший его вопрос.
- Надо хотя бы послушать, что они предлагают. В нашей ситуации отказываться неразумно. Достаточно золота, чтобы собрать следующий поход, мы может просто не собрать, а я бы хотел зачистить еще несколько земель до того, как отправлюсь по реке.
- Почему вы все время говорите о смерти?
- Никогда не слышал легенду о происхождении моего рода?
- О том, что ваши предки были сподвижниками самого Безликого и постигли его мудрость?
- Да, и о том, что он оставил нам великий дар, за который приходится платить каждому поколению. Никто из моего рода не доживал до зрелости и не умирал в своей постели. Поэтому мы рано женимся и рано заводим детей. Чтобы кровь не иссякла. Такая вот плата.
- За сомнительный дар?
Гэвин пожал плечами.
- Я и так задержался тут дольше срока. Чувствую, как костлявая ходит совсем рядом, опаляет морозным холодом, ждет. Нужно успеть все сделать до этого.
- Успеете. Я прикрою вашу спину даже ценой своей жизни.
- Нет. Лучше живи. У тебя другой долг и другая плата.
Они замолчали, потревоженный уханьем филина, хлопаньем крыльев ночных птиц, шуршанием мышей в траве.
- Жизнь возвращается, - с облегчением заметил Микаш.
- Она всегда возвращается, даже после самых страшных битв.
- Я думал об этом в детстве после смерти матери и сестры. Думал, что умру от горя, ан нет, выжил.
- Так всегда бывает. Если бы мы все погибали от первого удара судьбы, то давно бы уже вымерли, как древние племена Муспельсхейма.
Помолчали. О таких вещах трудно говорить, и думать не особо хочется.
Кони карабкались в гору по сухой листве, шелестели, оскальзывались, и снова карабкались мощными рывками, словно стремились выскочить из-под всадников, а потом едва не покатились по почти отвесному спуске. Весь сон растрясло.
- Вы знаете, я во время отпуска отыскал архивы ордена в Библиотеке, капитанский чин позволил мне получить доступ, - снова заговорил Микаш, когда дорога стала легче. То ли из-за одежды, то ли из-за того, что они были одни, далеко от людей, забылось, что он высокородный, что маршал, что гораздо старше. Будто с другом делился сокровенным с другом, которого у него никогда не было. И хотелось высказать все до конца.
- Отыскал что-то интересное?
- Да, о моем селе. Вы знали, что его специально отдали на откуп Ходокам. Мне тогда на заставе сказали, что от них толку больше, чем от нас.
- Слышал что-то такое, - ответил он искренне, без обиняков, что подкупало, охлаждало гнев. - Не про твое село, конечно, про договор. В мою юность эта история была очень популярна.
- Ммм?
- Тогдашний Великий Маршал со своим войском преследовал большую рать Ходоков в провинциях Норикии: Ланжу и Эльбани. Его сыновья угодили в западню, их людей убили Ходоки, а их самих взяли в плен и потребовали выкуп. Тот самый договор о ненападении. Конечно, были и другие условия: богатство, древние артефакты, от которых ломились склепы Ходоков. Установили квоты на охоту, только определенное количество жертв, только преступники, только из неблагополучных мест. Но, уверен, Великий Маршал пошел на это только из-за сыновей.
- Это неправильно: выкупать несколько жизней, жизней Стражей, ценой жизней многих обычных, слабых, неспособных себя защитить людей. Вы бы так никогда не поступили! - с горячностью заявил Микаш.
Гэвин долго молчал.
- Если быть до конца откровенным, я не знаю, как бы поступил в такой ситуации. Все-таки сыновья, родная кровь - ничего дороже в жизни мужчины быть не может. Если их не станет, то вся сила, знания, подвиги, тысячелетняя история побед и трагедий - уйдет в землю прахом безвозвратно. А чужая боль никогда не сравнится с болью собственной, когда ты старая развалина и влачишь свои дни в одиночестве, схоронив своих потомков.
- Но ведь сам Кодекс велит, чтобы мы, Стражи, были щитами для обычных людей и демонами и не жалели себя для их защиты.
- Безликий писал его, когда у него еще не было детей. Он не понимал. Жаль, что ты сам этого не понимаешь, - в голосе Гэвина сквозила легкая насмешка.
Поймал Микаша на его же собственный крючок. Надо же, припомнил давнее дурацкое замечание.
- Все равно это неправильно. Несправедливо, - упирался Микаш, чувствуя, что в нем говорит детская обида.
- Это сложно - судить вот так однозначно, кто прав, кто виноват, что справедливо и должно, а что неправедно и ложно. Только время рассудит, кто был повелителем масок, а кто шутом гороховым.
- Вы не шут.
- Шутом быть проще. Злым шутом.
- Вам не пойдет.
- А жаль. Но может кто-то из моих потомков будет удачливей.
Они замолчали, услышав впереди шум бурливой реки. Тонкой серебристой летной она змеилась между камнями, плескалась и билась, ловя в себя звезды и лунный свет.
- Переправы нет. Придется вброд, - объявил Гэвин и первым подтолкнул коня к воде.
Неловким оскальзывающимися шагами лошади брели по колено в ледяной воде, с трудом преодолевая течение. Приходилось поджимать ноги, чтобы самим не замочиться. В несколько рывков выбрались на другой берег, едва не вытряхнувшись из седла.
Несколько шагов по суше - и лошади тревожно напряглись. Запрядали ушами, переговариваясь шепчущим храпом.
- И вправду медвежья, - хмыкнул Гэвин, спешился и повел коня в поводу.
Микаш последовал его примеру, держа свободную ладонь на эфесе меча:
- Не думаете, что это ловушка? Там мы не сможем воспользоваться даром. Чужая стихия не знает пощады.
- Уже поздно об этом переживать. К тому же, если они знают, кто я, то вряд ли решаться на открытое противостояние.
- Дар Безликого?
- Скорее, проклятье.
Гэвин остановился и перегородил Микашу путь рукой, опустился на колени и принялся искать что-то в пожухлой траве. Микаш привязал коней к росшим неподалеку сосенкам и вглядывался в ночное небо, на которое с западного края кусочек за кусочком надвигались хищные тучи.
- Будет гроза.
- Вестимо после такой жары, - отозвался Гэвин, не поднимая взгляда с земли.
Микаш прищурился, изо всех сил вглядываясь в сполохи аур: плотных, насыщенно-голубых, клубящихся и переливающихся магической силой. Небо, земля, трава, деревья, речка и камни - все обычные. Сколько Микаш не приглядывался, а демонического присутствия разглядеть не мог.
- Нашел! Иди сюда, - поманил рукой Гэвин.
Микаш покорно подошел. Маршал ухватил его за локоть, пригнул к земле и дернул за выпиравший из земли булыжник. В следующий миг твердь под их ногами обрушилась.
Несколько мгновений полета, и ноги больно ударились о твердый каменный пол. Микаш выставил вперед руки, чтобы совсем не распластаться. Гэвин напротив остался стоять, вытянувшись во весь рост.
Вот теперь Микаш почувствовал: множество враждебных зеленовато-коричневых огоньков-аур. Цверги. Целой армией заявились, подлецы! Он спешно поднялся и потянул меч из ножен, но Гэвин его остановил. И вправду, без доступа к небу резерв не восполнить, а значит, нужно сохранять силы до последнего.
- Негостеприимно встречать гостей в кромешной тьме.