***
- Поздравляю вас с блестящим завершением службы, - вежливо обратился Микаш к бывшему капитану. - Служить под вашим началом было честью, я многому научился. Благодарю вас за это.
Лорд Мнишек зло прищурился, явно не веря ни единому его слову, хотя сам Микаш никогда особой враждебности к нему не испытывал.
- Ты думаешь, мне нужны твои фальшивые чествования?
- Не позволите ли переговорить в более тихом месте?
Лорд Мнишек выдержал долгую паузу, смиряя его презрительным взглядом, и лишь потом согласно кивнул.
Они вышли из зала в коридор и заглянули в один из пустующих кабинетов, которые предназначались специально для личных переговоров. Стол, несколько стульев, графин с водой с лимоном и парочка кружек, чтобы промочить горло, стопка бумаг и чернильница с пером.
Лорд Мнишек выжидательно смотрел на Микаша, и тот решил высказать все начистоту. Кто-то же должен быть умнее в этом споре:
- Вы все время смотрели на меня. Поэтому я подумал, вы хотите поговорить. Расстаться мирно. Я не стремлюсь занять ваше место или место вашего сына. Правда. Мне важно только служить ордену и маршалу. Я не держу на вас зла, - он протянул руку.
Надо просто постараться… Даже когда нет надежды… Только лишь для себя. И для нее, быть может.
Лорд Мнишек в голос рассмеялся.
- Лебезишь даже передо мной? Насколько же ты жалок! Все, чтобы выслужиться, да? Не надейся. Такому оборванцу не место среди нас, не копти собой священные стены этой обители и не мозоль мои глаза своим босятским видом. Даже женщину и ту приличную найти не можешь – все с сумасшедшую потаскуху книжников с собой таскаешь. Высокородная она, ну да сейчас. Благородства ни на медьку. Да и не стала бы приличная леди с голодранцем возиться, тем более, делить с ним ложе. От тебя же помойкой за версту разит!
- Знаете, если бы не ваш почтенный возраст, я бы вас ударил. Потому что босяк и голодранец. И жизнь моя без служения ордену и выеденного яйца не стоит. Но… я не благороден настолько, чтобы отвечать ударом на удар, особенно когда тявкает дряхлая беззубая шавка. Бывайте. Здоровья вам и долгих лет, а вашему сыну удачи на службе.
- Ах ты… - лорд Мнишек замахнулся, чтобы отвесить ему оплеуху, но Микаш перехватил его запястье в воздухе.
- А еще здравого ума и доброй памяти, - Микаш сжал пальцы настолько, чтобы старый лорд в полной мере ощутил его силу, но не настолько, чтобы причинить серьезный вред.
Лорд Мнишек выпучил глаза, вырвал у Микаша свое запястье и принялся тереть ушибленное место.
Микаш развернулся и зашагал прочь, не желая больше иметь с ним дел. Доброта и вправду наказуема. Ну пускай пожалуется, пускай выпрут или даже вздернут. Все равно никакой жизни без службы уже не будет. Это как испить божественный нектар и взглянуть на Девятые небеса, а потом узнать, что вечность будешь прозябать внизу и больше никогда не увидишь и не попробуешь. Но раз такова его стезя…
***
Вильгельм все еще пытался за мной ухлестывать: настырно приглашал на танец, приносил пирожные, сложенные в огромные пирамиды, сложенные на серебряных подносах, которые стояли на столах у стен. Подливал вино в кубок, сыпал комплиментами и рассказывал, как справлялся о моем отце и о моей северной родине. Все как обычно и безумно тоскливо без Микаша.
Но в этот раз он вернулся довольно быстро и повел меня танцевать.
- Хочешь, уйдем отсюда? Погуляем по ночному городу. Когда еще такие теплые ночи выдадутся? – спросил он, когда мы выполняли очередной реверанс.
- Так быстро надоело?
- Мне здесь всегда душно, ты же знаешь. Ну, визит вежливости мы оплатили сполна. Думаю, можно.
- Ура! – он подхватил меня на руки и закружил.
- Тише, не здесь. На нас все смотрят, - укорила я его, но счастливую улыбку сдержать не могла.
Под всеобщими любопытными ли, осуждающими ли взглядами мы покинули Дворец Стражей.
Звездная осенняя ночь веяла прохладой, таинственно мерцали свечные фонари, изукрашивая богатые фронтоны домов причудливыми тенями, легкий ветерок с шелестов волок по земле пригоршни опавшей с тополей и каштанов листвы. Мы кутались в плащи, не размыкая рук, и тесно жались друг к другу.
- Скоро праздник урожая. Сходим?
- Как ты хочешь. Ты хочешь?
Я улыбнулась и кивнула. Осень – странная пора. Даже здесь на юге. Вроде и все прекрасно, тихо и мирно, а чувствуется близость ненастий, скоротечная поступь увядания и разлуки. Но оттого все ощущения острее и слаще, томление сжимает грудь и заставляет дорожить и наслаждаться каждым мгновением, каждым вздохом, каждым слитым воедино ударом сердец.
Через несколько дней принесли приглашения от Вильгельма. Я до сих пор не решила показывать ли их Микашу или забыть, но сама постоянно думала об этом. Особенно после того, как мастер Жерард накануне упрекнул меня, что из-за моей связи с Микашем страдает репутация его лаборатории и проекта, а сама я ничуть не продвинулась в том, чтобы снова услышать Безликого. «Выбирай, - сказал он в очередной раз: - С нами ты движешься к запредельной реальности, недоступной никому, кроме богов и их норн, или с обычными людьми как обычная женщина. Нельзя жить в двух мирах одновременно, нельзя получить все сразу, нельзя поддерживать обе стороны конфликта». Приходилось согласиться с его стройной логикой.
- Как прошел разговор с лордом Мнишеком? Удалось его смягчить? – спросила я, наблюдая, как Микаш заканчивает бриться над тазом с горячей водой.
- Наговорил лишнего, лучше бы и не начинал. Не умею я с высокородными. Они оскорбляют – я не могу ни ответить, ни возмутиться. Но и молчать тоже нельзя. А больше всего хочется ударить, чтобы они ощутили, наконец, на своей шкуре, каково тем, кого они не считают за людей.
- Не надо.
- Сам знаю, что только себе наврежу. Что бы я ни делал. Но знаешь, если кто-нибудь посмеет оскорбить тебя словом или действием, я не стану сдерживаться. Это все… показные приличия, законы… не имеют смысла, если тебя они никак не защищают.
- Микаш! Я вполне могу за себя постоять. Не стоит нарываться.
Он молча вытер мыло со щек полотенцем и принялся натягивать рубашку через голову.
- Не пори горячку. Уверена, маршал Комри найдет лазейку. Ты ему нужен, хотя мне и не нравятся его мотивы.
- У него самого забот невпроворот. Знаешь, что он мне сказал, когда уезжал: “Решай все сам”. Все ждут его отставки, потому что с единоверцами он воевать не станет, а на походы против демонов золота не дают. К тому же с тех пор, как он уехал домой, от него не было никаких вестей. Я, конечно, понимаю, смерть жены - большое горе, траур. Никто его не осудит, если он плюнет на все и будет решать семейные проблемы вместо военных. А мне без него идти некуда, я слишком от него зависим. Безродный, да еще телепат, к которым сейчас повышенное недоверие из-за этих предательств. Вот уж свезло так свезло. Теперь все равно что заклеймённым.
- Ну я ведь тоже телепат.
- Угу, высокородная леди. Не сравнивай. Ай, все пустое. Не желаю об этом думать.
Он уселся за стол и снова зарылся в свои книги и записи по военной тактике, словно бы они имели какой-то смысл в сложившейся ситуации. А может он просто искренне любит это дело. И как же жаль, что ему не позволяют этим заниматься, а его место занимают те, кто не хочет и не может. Так быть не должно.
- Может, сходим на прием к мастеру Холлесу? Смотри, он прислал приглашения. Развеемся, - я подсунула распечатанный конверт ему под руку, будто только вспомнила.
- Ох, - горестно вздохнул он, вглядываясь в излишне вычурную и витиеватую подпись Вильгельма. - Ты правда хочешь?
Я кивнула, хотя к горлу подступил комок.
Прием в честь Вильгельма и его жены был, естественно, немного скромнее, чем пир в честь победы маршала Комри, но скорее из соображений вежливости. Только для “родственников и близких знакомых”, коих собралось не меньше сотни. С большей частью мы даже не были знакомы и только кланялись на церемониальные представления, из которых мало что запоминали.