Он ослабил хватку, и я смогла его обнять. Мягкий поцелуй, волнующий трепетом и негой. И следом за ним движение бедер. Я даже не успела понять. Он замер, снова прислушивался, изучал. Теперь уже я выворачивала перед ним свои мысли наизнанку. Только бы он не останавливался, только бы не отступал. Я действительно хочу, без сомнений и сожалений. Покачивание бедрами, толчок, глубокий и медленный, сотрясающий сердцевину до основания. Я обвила ногами его торс, желая быть ближе, не выпускать. Он, как и раньше, танцевал свой размеренный танец, не желая размениваться на торопливость и суету, чтобы поскорее освободиться от напряжения. То и дело замирал, вытягивался на распрямленных руках и чего-то ждал, а потом повторял снова и снова. Передавая, сливаясь со мной своими мыслями и чувствами, единым ритмом неукротимых сердец. Полыхнувший внутри жар, нараставший вал вырвал меня из тенет его эмоций, вернул в тело, сжимающееся тугими судорогами вокруг его. Он рычал хрипло, как медведь, ускорялся, вколачивался глубже, пока, излившись досуха, не упал рядом без сил.
Я лежала у на груди Микаша и разглядывала его лицо. Странное, сумеречное состояние сознания, когда мысль течет сама по себе и приходит к совершенно абсурдным вещам. Перед этим я боялась, что после мне будет также горько и больно, как с Безликим, но это было по-другому, более реально, телесно, по-человечьи. Пьяняще сладко, дурманно. Никогда бы не сказал, что этот медведь может быть настолько нежным и трепетным. И до чего же красив, быть может, конечно, только у меня в голове, он волшебный принц из сказки с мужественной квадратной челюстью, трогательной ямочкой на подбородке, резко очерченными жесткими губами, которые, впрочем, умеют быть мягче пуха, орлиным носом, резкими скулами, глубоко посаженными глазами, густыми, почти косматыми бровями и высоким лбом. Удивительно, что он один умеет любить так крепко, пламенно, не за что-то, мне ведь не надо было делать совсем ничего, чтобы понравится ему, даже наоборот, я так долго пыталась оттолкнуть, а он все равно любил меня и стремился быть со мной вопреки всему. Интересно, если бы на помолвке в конце приемного зала стоял не Йорден, а Микаш, смогла бы я ему отказать? Сбежала бы? Пустилась во все эти приключения, если бы мой жених был вот таким, по-настоящему сильным, благородным и способным полюбить меня? Наверняка, нет.
— Спасибо, — сказанное вдруг слово вырвало меня из забытья и заставило вернуться к реальному Микашу, который выводил пальцами узоры у меня на спине.
— За что?
— Ты исполнила все мои мечты, даже самые бредово-горячечные. Я ведь не верил в сказку до самого конца. На церемонии все ждал, что маршал Комри отрубит мне голову этим мечом. А сейчас… что ты начнешь вырываться и кричать, что я тебя насилую. На самом деле я никогда не считал, что всего этого достоин. Но сейчас… сейчас я задыхаюсь от счастья. И если я умру завтра, в самом начале этого похода, я все равно буду счастлив, потому что эти мгновения триумфа были у меня. Были благодаря тебе, благодаря тому, что ты привела меня в этот город и столкнула с маршалом Комри. Были, потому что ты позволила мне прикоснуться к тебе, к мечте, к сказке.
Стало не по себе, потому что он высказывал мои мысли о себе, мои опасения, моими же словами. Но как? Почему? Он ведь сильный и везучий, теперь в особенности… И заслуживает много-много лучшего
— Ты не умрешь. Я буду молиться за тебя, как молилась за отца и брата. Сам Безликий будет тебя оберегать. И через полгода ты войдешь в этот город маршем победителей, я выбегу тебе навстречу, ты будешь кружить меня на руках, а я — целовать тебя в губы. Все будут нам завидовать.
Он коснулся пальцем моих губ и заставил замолчать.
— Не пачкай себя ложью. Ты вернешься в отцовский замок и выйдешь замуж за знатного лорда. И это будет правильно, потому что ты достойна самого лучшего. Спи. Уже поздно. И не надо больше ничего говорить и жалеть меня, потому что жалеть тут больше нечего.
Он задул свечи, окунув мир во тьму. Усталость мгновенно взяла свое, погрузив изнеженное тело в безмятежные недра сна. А на следующее утро Микаш ушел, не попрощавшись и даже не разбудив.
========== 2. ==========
Отец всегда говорил: держи руки чистыми. Жерард оттирал с пальцев кровь чуть ли не до мяса, раз за разом меня воду в тазу, мылил, драл рогожкой въевшиеся пятна, скрупулезно вычищал грязь из-под ногтей. За дверью спиралью набирал громкость плач, сквозь него слышалась сварливая брань и визгливый лепет.
Собраться. Успокоиться. Не время сходить с ума. Жерард окунул в воду лицо, а когда вынул, взлохматил пятерней кудрявившиеся от влаги волосы и дернул головой, отгоняя оцепенение. Плач взвился и хлестнул по ушам. Жерард решительно распахнул дверь:
— Что происходит?!
Пухлая, уже немолодая горничная ходила по спальне из стороны в сторону и качала на руках сверток с орущим младенцем.
— Она не успокаивается. Может, заболела? — запричитала горничная.
Жерард забрал ребенка и развернул одеяла:
— Жара нет. Она просто голодна.
Жерард повернулся к лежавшей на огромной кровати посреди взбитых перин женщине и, собрав все свое самообладание в кулак, спросил:
— Пилар, не покормишь?
— Нет! — ему в лицо полетела подушка — едва успел увернуться. — Я же сказала, убери от меня это. Выбрось в подворотню, что хочешь делай, только не подноси это ко мне!
Пилар была красавицей с роскошными густыми волосами, темными волнами спускавшимися до талии. Светлую кожу она специально прятала под вуалями, чтобы не позволить солнцу оставить на ней следы в виде веснушек и вульгарного загара. Идеальные женские формы — стройные ноги, широкие бедра, тонкая талия, высокая грудь, длинная шея, колдовские зеленые глаза. Только характер — врагу не пожелаешь.
Жерард скорбно отвел взгляд и передал сверток служанке:
— Ступай. Найди кормилицу, любые деньги — я заплачу.
— Но вы ведь сами говорили, что вам не надо и лучше когда мать…
— Лучше, но не сейчас. Ступай! — голос сорвался и напугал ребенка.
Он зашелся воплем еще сильнее.
— Как хоть ее звать? — не унималась нерасторопная служанка. Хотелось ее уже ударить.
— Потом, не сейчас, — отмахнулся он. — Ступай!
Она наконец-то ушла и унесла ребенка. Жерард облегченно выдохнул. Одной проблемой меньше.
— Я же просил не капризничать при прислуге. Что о нас подумают? — укорил он жену. Все остальное я решу, я же обещал.
— Мне плохо, мне больно, это чудовище выпило из меня все соки! Почему ты его не выбросил?!
Жерард закатил глаза. Он знал, всегда знал, что не создан для женитьбы, нет у него терпения на эти сопли-слезы!
— Это наша дочь, а тебе просто после родов худо. Скоро полегчает — пожалеешь о своих словах.
— С чего жалеть-то? И это не наша дочь. Она никогда не была твоей.
— Что? — Жерард недоуменно моргнул.
— Что слышал. Она не твоя. Думаешь, тебе за красивые глаза меня с должностью в круге сосватали? — Пилар гаденько рассмеялась. — Я еще до свадьбы понесла, отец просто позор пытался скрыть.
Жерард побледнел. Дышать стало трудно. Теперь и самому хотелось выбросить демонова ребенка в подворотню. И мамашу вместе с ним.
— Кто еще знает? — он из последних сил старался сохранять самообладание.
— Полгорода. Полгорода над тобой смеются, рогоносец! — он снова зашлась жутким хриплым хохотом.
Жерард мял в руках подушку, представляя, что сворачивает ее тщедушную шею. Нет, руки надо держать чистыми.
— Хорошо. Тогда я, откланяюсь, с вашего позволения, — опустился возле кровати на колени, подложил ей под голову подушку и поцеловал в висок.
Она онемела от неожиданности и просто таращилась на него. Он мило улыбнулся и пошел прочь. Пускай хоть сдохнет от заражения крови — он и пальцем не пошевелит.
В столовой ему принесли остывший завтрак. Жерард не очень обращал внимания, что да как, не чувствовал вкуса пищи, просто требовалось подкрепить силы. Как целитель он слишком хорошо знал все потребности собственного тела.
— Записка из лаборатории, — доложил курносый рыжий мальчишка-слуга и вручил Жерарду бумагу.