Я тяжело опустилась на кушетку, чувствуя, как последние силы оставляют меня, а разум мутится, закрываясь от происходящего.
- М-м-мастер Жерард! – испуганно вскрикнула Джурия и убежала за дверь.
Я проснулась одна, все еще сжимая в ладони флакон со злосчастным зельем. Полежав немного, удостоверилась, что все тихо. Возможно, ночь. Меня вряд ли побеспокоят. Встала, запалила свечу и подошла к большому зеркалу в тонкой медной оправе на стене. Задрала подол камизы так, чтобы видеть свой живот. Провела по нему ладонью, чувствуя, как по щекам ручьями текут горючие слезы:
- Ничего, мой маленький, мама хоть и глупая, но сильная. Я выстою ради тебя, найду способ, я сделаю тебя самым счастливым малышом на свете. Обязательно! Я очень тебя люблю.
Я вытерла лицо и откупорила флакон. Вдохнула побольше воздуха. И вылила вонючее едкое содержимое в отхожее ведро. День мудрее ночи. Я улеглась обратно на кушетку, надеясь против надежды, что завтра что-нибудь придумаю.
Я дремала чутким сном, вздрагивая от каждого шороха. Стоило отпустить себя, как начинало казаться, что моего ребенка пытаются отобрать, насильно напоить той фиолетовой дрянью. Я сопротивлялась, хваталась за живот, звала Микаша. Но он не приходил. А если и приходил, то смотрел разочарованно: «Ты предела нас ради единоверцев. Ты одна из них». Разворачивался и уходил, игнорируя мои протянутые руки.
Окончательно меня разбудили звуки шагов в гостиной, хлопанье двери, громкие разговоры. Я встала и приложила ухо к замочной скважине.
- Нужно что-то решать, - озабоченно ухал веский голос мастера Жерарда. – Пояса велено затянуть потуже – половину факультетов сократили, а на остальные набор уменьшили вдвое. Плата за места в грамматической школе взлетела до небес. Многие забирают детей домой.
- Да уж, ни для кого уже не новость, что казна ордена пуста. Повстанцы обескровили армию. Тяжелые времена – никогда о таких не слыхивал, - сетовал старый Сезар.
- Да, стройку пришлось завершить раньше срока. Впрочем, тут даже и не следовало особо стараться – все равно это временно. Хуже, что Совет требует результата здесь и сейчас. Даже на посту ректора уже не выходит их умаслить.
- Не впечатлились «праздником»? Я думал, босая Норна со своим припадком во время казни вызвала фурор. В городе и разговоров – только о ней. Даже про фанатиков забыли, - с трудом догадалась, что речь обо мне. Даже мою беременность себе на пользу обернули!
- Да, сумасбродная девчонка производит на толпу почти гипнотическое воздействие. Еле удалось оттеснить зевак, чтобы доставить ее к целителям – все хотели прикоснуться к чуду, - Жерард в своей обычной манере высокомерно усмехнулся. – Только Совет еще пуще требует результатов.
- Ну так устройте им представление. Перед всем орденом, не только перед главами, на большом помосте летнего места заседания. Может, тогда они воспримут нас всерьез.
- Уже. Они разослали всем приглашения всем членам Большого совета.
- Радуйтесь! Это знак. Девчонки полностью готовы – дольше ждать не имеет смысла.
- Норна Ветра нестабильна – ты же сам видишь, - Жерард устало замолчал. – Мы не можем ее контролировать, не можем даже предсказать, как будто этот демонов Безликий решил закусить удила и встать на дыбы в последний момент.
- Ну так чего вы хотели от «сына иступленного неба»? С ним ведь сам Высокий совладать не смог.
- Ай, ладно, все равно ничего уже не изменишь. Выкрутимся как-нибудь. Всегда выкручивались.
Я услышала приближающиеся шаги и села обратно на койку. Жерард решил почтить недостойную своим присутствием. Он вошел и опустился рядом со мной. У него в руках была серебряная щетка. Он принялся расчесывать мои тяжелые, густые, отросшие до самой талии волосы. Аккуратно перебирал, прядка за прядкой, не дергал и не драл, хотя после долгих валяний в постели они сбились в сплошной колтун:
- Нравится? Мы с Гизеллой это очень любим. Я расчесываю ее волосы, а она рассказывает мне обо всем, что думает, и я разрешаю все ее маленькие детские горести.
- Мне не десять лет, и я не ваша дочь, - холодно напомнила ему.
- К сожалению, - печально ответил и он отпустил меня. – Ты все слышала? Через пять дней заседание Большого Совета, где вы должны будете представить результаты нашей работы и изречь волю богов.
- Так ведь нет результатов, - я решила договориться, раз уж силой не вышло.
Жерард смотрел прямо на меня, не отрывая взгляда, будто оценивал.
- Безликий оставил меня – приходится это признать. Не смогла, не получилось. Может даже, ошиблась, навыдумывала себе все, а на деле оказалась пустышкой. Отпустите меня! Я вам больше не нужна.
- Ну уж нет, коней на переправе не меняют. Я угробил на тебя слишком много сил и, главное, времени, чтобы отпустить накануне Совета. Ты обманула и разочаровала меня.
- Так вы тоже обманули и разочаровали меня. И Безликий, даже Безликий и весь его орден… Я больше не верю никому, - отвернулась, пытаясь собраться с мыслями. Я ведь все это уже столько раз обдумала и решила, и все равно только произнесенные вслух слова делали мое решение окончательным: - Отпишитесь моему отцу. Уверена, если вы поможете мне вернуться домой, он вам возместит все до последней медьки!
- Дело не в деньгах, они никогда не были для меня ценны. Не понимаешь?
Я потупилась. Не знала, чем еще можно откупиться.
Он достал из-за пазухи свернутый вчетверо листок, исписанный с двух сторон его педантичным мелким почерком, и вложил мне в руки.
- Выучи наизусть и дословно повтори перед советом. Без импровизаций и патетических заламываний рук. Сможешь? – заговорил он по-деловому решительно.
Я кивнула, вчитываясь в строки.
- Если все пройдет спокойно, я отпущу тебя на все четыре стороны. Но только если будешь вести себя прилично до этого.
- Почему я должна вам верить?
- А у тебя есть выбор?
Он вышел и затворил за собой дверь, дав мне время подумать. И правда, я ничего не теряю. Просто выйду и скажу то, что он хочет, а дальше… Я снова подошла к зеркалу и принялась рассматривать свой живот:
- А дальше мы уедем с тобой далеко-далеко, найдем себе другого бога и других друзей, которые нас примут. Мама справится, она сильная. Я больше не буду стучаться в закрытые двери.
Интересно, смогу ли я отыскать Хлою с Ферранте. Примет ли меня их община? Смогу ли я сама отказать от родной крови и всего, во что верила и что знала раньше? Но от меня ведь отказались!
Дни до Совета прошли тихо. Меня теперь выпускали из смотровой и даже из самой лаборатории, разговаривали спокойно и ровно, почти как раньше. Только я все время ощущала искусственность, слежку. Все будто ждали, когда я сорвусь, попытаюсь сбежать или вытворю еще что-нибудь невообразимое. Перешептывались и переглядывались тревожно. Меня они трогали слабо, я была уже не с ними, а где-то там, в большом мире, за гранью этой благополучной, но насквозь лживой иллюзии. Теперь мне, кажется, впервые захотелось жить и дышать полной грудью, забыть о высокомерных детских мечтах и вернуться ко всему тому, о чем рассказывала моя мудрая старая нянюшка.
Я выучила назубок речь и отрепетировала ее с Сезаром, применяя все знания, которые в меня вложил Жерард, чтобы звучало настолько убедительно, что и вовсе не отличалось от того, как говорили Джурия и Торми в трансе.
- Мастерская работа! - не поскупился на похвалу Сезар после последней репетиции.
Я опробовала фальшивую улыбку из своего нового арсенала. Уговаривала себя, что только это теперь важно и нужно, а правда и справедливость никого больше не волнуют. Сейчас мой единственный долг - добиться спасения для моего малыша, а остальные пускай сами решают судьбу мира.
- Думаете, нам поверят? - на самом деле больше волновало, удовлетворится ли Жерард и сдержит ли свое слово.
Сезар отвел взгляд и неуверенно повел плечами. С недавних пор мне начало казаться, что он и Кнут с Кьелом знают о планах Жерарда больше, чем остальные. Играть так правдоподобно, как Жерард, они не умели, и когда начинали темнить, делалось сильно не по себе.