Шире распахнули золоченые створки, Гэвина пригласили внутрь, но не успел он ступить и шага, как навстречу ему рванулся убранный в оборочки и рюши мальчуган.
- Дядя Гэвин!
Под недовольными взглядами придворных он подхватил наследного принца на руки и чмокнул в щеку. На несколько лет младше Дэвида, юный Лесли, обличенный все этой властью и вниманием, выглядел совсем ребенком. Измученным от того, что никто не давал ему ни малейшего шанса насладиться детством. Чернявый и синеглазый, как и все в его породе, он был изумительно красив и хрупок, особенно в той далеко не мужественной одежде, которую его принуждали носить. Ну ничего, Гэвин еще наведет здесь порядок, оградит от этих ахающих и охающих нянек, разодетых женоподобных щеголей и прочего дурного влияния, научит, как быть мужчиной. Сильным мужчиной, который сможет противостоять пагубного влиянию политической элиты.
- Скучал по мне?
- Очень!
Церемониально раскланявшись со всеми, они, как и собирались, направились в усыпальницу. По пятам следовала охрана, по мысли Гэвина, совершенно бесполезная, раз уж они даже не смогли защитить своего короля от случайной стрелы. Ну пусть с ними, пускай создают видимость, не оружие, не латы и щиты защищают короля, а правильная стратегия поведения и руководства. Придется изучить ее, как прежде изучал тактику военных сражений. Пока еще есть время.
Они остановились у спуска в подземелье цитадели. Стражникам внутрь заходить не дозволялось, в усыпальницу допускались только члены рода. Старший жрец Храма всех богов только в день похорон мог спускаться сюда, чтобы поставить освященных прах в нишу и выбить на ней имя усопшего. Гэвин вел маленького принца за руку по крутым ступеням, разгоняя сумрак огнем и поджигая факелы на стенах. Затхлый воздух напоминал о том, как редко мертвую тишину склепа нарушали шаги живых.
Сразу после спуска - длинный извитый коридор, с двух сторон от которого шли выбитые в стенах ячейки. Гэвин рачительно поджигал свечи, стоявшие в каждой нише рядом с запечатанными глиняными горшками, в которых покоились останки королей древности и их семей. Принц Лесли читал имена, выбитые под нишами, звонкий детский голос эхом отдавался от низких сводов.
- Фергюс Справедливый, второй король Авалора. Прославился тем… - мальчик запнулся, пытаясь вспомнить.
- Тем, что вершил справедливый суд над своими подданными и первым из Мидгардских правителей предложил союз новообразованному ордену Стражей.
Лесли обернулся на Гэвина и повторил слово в слово. Они двигались дальше, к последней нише с именем побратима и отца. Свеча Регана долго не хотела поджигаться, едва тлела и тухла, словно сам король не хотел отправляться по сумеречной реке к мертвым. Но Гэвин был настойчив – с четвертой попытки на фитиле расцвел мерцающий рыжим лепесток. Лесли положил рядом с горшком букет скорбных паладинников, которые королевские цветоводы вырастили специально для траура.
- Мы отпускаем тебя с миром, старый друг, - Гэвин поклонился в пояс.
- Мы отпускаем тебя с миром, отец, - в точности повторил его жест принц.
Гэвин оставил его наедине с отцом, а сам свернул в едва заметное боковое ответвление. Здесь тоже были ниши с прахом, также зажигал свечи Гэвин и также читал выбитые имена. Джордж Драконоборец, один из первых Стражей, погиб в сражении с драконом на Терракотовой башне, Эльгас Кушедавец, прославленный Страж, разодран на части ордой пятихвостов и еще много-много доблестных имен почивших безвременно воинов. В первую пустую нишу поставил горшок, который нес до этого с собой в мешке. Взял всегда лежавшее здесь долото и молоток и выбил: «Бран Комри». Смелый Стаж, погиб в битве с саблезубым демоном в Балез Рухез. И букет диких паладинников, которые Гэвину пришлось искать большую часть прошлой ночи.
В отличие от королевской семьи, Комри здесь хоронили тайно, только члены рода – никто посторонний об этом склепе знать был не должен.
Гэвин встал на колени и сложил ладони в молитвенном жесте:
- Покойся с миром, сын мой, я отпускаю тебя. Отпусти и ты, и не держи зла. Мою вину перед тобой не искупить ничем.
Простоял так, пока свеча, заливаясь восковыми свечами, не догорела и с едва слышным шипением потухла сама. Гэвин встал и развернулся было к выходу, но таинственный шорох заставил вглядеться вглубь чернеющего коридора. С две дюжины шагов, и Гэвин уперся в тупик, где прямо в скальной породе была выбита необычайная по своей красоте статуя.
***
Фергюс дожидался брата внизу. Стройка едва закончилась, и не терпелось показать, что получилось, самому близкому человеку. Корона, перешедшая Фергюс от безвременно почившего отца, всегда была велика, но он научился безропотно выносить все тяготы своей участи. Раздались умноженные эхом шаги, знакомые, бойкие и энергичные. Фергюс улыбнулся.
- Рад, что ты все же решил почтить нас своим присутствием, - сказал он, не оборачиваясь на собственное отражение, повторявшее каждую его черту в идеальной точности. Иссиня-черные волосы, забранные в тугой пук на затылке, ярко-синие глаза, резкие черты, жилистое, худощавое телосложение. Только одежда разная: золотой плащ поверх алой королевской туники и поношенный дорожный плащ из грубого серного сукна поверх такого же сурового воинского одеяния.
- Как я мог? Ведь она и меня вырастила, и я ее любил, как обоих родителей вместе взятых. Жаль, что не успел на похороны.
Брат положил руку ему на плечо. Фергюс все-таки повернулся, но вместо так похожего на его собственное лицо брата-близнеца, увидел круглую белую маску, перечерченную тремя красными полосами.
- Что это?
Фергюс протянул руку, но брат ее перехватил.
- Ритуал. Теперь я главный среди Стражей, как ты среди своих подданных.
- Да, знатную заварушку раскрутил. Отец бы городился. Если бы дожил.
- Поэтому я и решил. Разделить нас. Себе забрать семейное проклятье вместе с даром, чтобы ты мог долго и мудро управлять нашей страной. Живи, брат, - ты достоин этого.
- Так ты думаешь, это правда? Все, что бабушка нам рассказывала? Люди говорят… говорят, что я король брошенных. Что дед просто бросил ее и дом, как иные мужчины бросают опостылевшее хозяйство.
- Не знаю. Когда ты там, в сумеречном мире демонов, даже самое невероятное кажется возможным. Будто что-то поднимается из груди, то, что отделяет тебя от всех людей, вздымает над миром, заставляет смотреть дальше, видеть больше, частью единого целого. И вот тогда и впрямь думается, что ты бог.
- Жаль, я не могу разделить с тобой это чувство.
Брат коснулся Фергюса лбом, как они делали много раз в детстве.
- Так почувствуй же. И не слушай больше, кто и что говорит. Делай то, что считаешь правильным, как я. Мы в своем праве, был ли он или не был. Бабушка точно была, и она верила, что мы справимся.
Фергюс пропустил брата к вырезанной в скале статуе. Прекрасная стройная дева с длинными струящимися волосами и невероятно светлым, одухотворенным лицом. Л’Хасси Фенталийская, первая в роду, жена того, кого не было. Брат опустился на колено и положил на постамент букет голубых паладинников.
- Что это? – спросил он, указывая на лежавший рядом букет огромных синих роз, настолько красивых, что они казались неземными.
- Не знаю. Я нахожу их тут каждый раз, когда прихожу. Свежими. Может, он и правда был, - усмехнулся Фергюс и помог брату подняться. – Куда теперь?
- На юго-восток в огненную долину. Мы выбьем дракона с Терракотовой башни! – брат сжал ладонь в кулак и ударил о кулак Фергюса.
- Удачи тебе, Джордж. Возвращайся живым! У меня больше никого не осталось… - прошептал на прощание молодой король, глядя, как выцветший плащ его любимого брата растворяется в сумраке тоннеля.
***
Как и многие до того, Гэвин преклонил колено перед прародительницей рода, прося умилостивить ее жестокого супруга. Того, которого никогда не было. На постаменте так же, как и прежде, лежали свежие синие розы.