Он замолк, переводя дыхание. Я смотрела на него во все глаза, вспоминая собственные смутно похожие сны о конце света. Только в них мир умирал не от тени, а от пожара, что вызвала схватка Огненного зверя с моим темным суженым.
— Я долго не рассказывал об этом сне никому. Ведь и правда, похоже на сумасшествие — мнить себя духом огненным, проводником божественной воли. Родители отправили меня в этот город на учебу подальше от войны. Все свое время здесь я изучал, искал сведенья о Повелителях Стихий, пророках и источнике мироздания. Закончил школу, университет, поступил в круг книжников, и, казалось, не осталось в мире ни одной книги, в которую бы я не заглядывал в поисках ответов. Книжники говорят, что все тайны мира хранятся в подземных хранилища Библиотеки, но на самом деле есть вещи, которые не найдешь на страницах книг, — он обернулся, и взгляд его был необычайно ясным. Он сделал шаг мне на встречу, и я подалась вперед, приспуская завесу тревоги и поддаваясь любопытству. Тонкие пальцы коснулись моего лба. — Они сокрыты вот здесь. Только в снах приоткрывается завеса, когда мы можем хоть чуть-чуть прикоснуться к истинному знанию. Мне моих снова не хватало. Я искал способ заглянуть глубже, и опий показался мне хорошей идеей. Сны с ним становились долгими, почти осязаемыми, проект начал обретать плоть. Я выяснил многое, но как только я выяснил имена трех Норн, я бросил его курить, потому что это затягивает. Затмевает разум, уводит от реальности, а мне он нужен ясный и острый, чтобы осуществить эту дерзкую мечту и привести богов в наш мир. Год я не курил, хотя в начале было очень трудно, и теперь, я надеюсь, тоже не оступлюсь. Никогда. Пускай это обещание будет тебе залогом моей искренности, — он снова протянул мне раскрытую ладонь, и я ее приняла.
— Ну же, это связано с Безликим? В каком образе ты его видела? Вещи, стихии, зверя?
Я набрала полную грудь воздуха и стала рассказывать. Про то, как Безликий вселился в умирающего от яда демона Микаша, как он сражался с жуткой тенью и про то, как я отдала ему свою девственность. Щеки и уши полыхали со стыда, взгляд все время утыкался в пол, даже когда я силой пыталась заставить себя поднять глаза.
— Как инициация, хм, интересно, — задумчиво ответил Жерард вместо того, чтобы пристыдить или заругать. Подошел к столу и всплеснул руками. — Ах ты ж, дурацкая перестановка! Надо вернуть все обратно.
Он направился к противоположной стене, где стоял книжный шкаф и, пробежавшись пальцами по корешка, достал небольшой томик.
— Вот. Тут есть немного о нравах и обычаях людей до переселения в Мидгард. Во многих племенах избранных девушек на шестнадцатой весне отправляли к богам, чтобы те благословили их на долгую и счастливую жизнь в браке. Инициация, ритуальное лишение девственности — вот что означал этот обряд. После него женщины становились самыми уважаемыми и желанными в своем племени.
— Ну да, как жаль, что мы не древние люди, — горько усмехнулась я непонятно чему и снова потупилась.
— Не горюй. Все хорошо, что хорошо кончается. Я никому не скажу, я же обещал, — подбадривающе подмигнул Жерард.
— Главное, Микашу не говорите. Он не должен знать. Никогда.
Он кивнул.
— А теперь ступай в смотровую. Густаво тебя проведет. Разденешься, и я сделаю все замеры. Нужно поторопиться, пока не пришли остальные. Не хочется время зря терять.
— Раздеться? — я вся сжалась.
— Не переживай. Я же целитель. Вид обнаженного тела для меня не менее привычен, чем вид плащей или мантий.
Не слишком обнадеженная, я все же последовала за Густаво в еще меньшую комнатку, разделенную на две половину большой ширмой. Там мне пришлось раздеться до гола. Почему-то вспомнилось, как приходилось мучиться с платьями в Ильзаре — их невозможно было надеть или снять без посторонней помощи. Здесь же женская одежда оказалось более удобной, ни к чему не принуждающей и достаточно простой, чтобы обходиться без служанок безо всяких мучений.
Я завернулась в плотную простынь и устроилась на стуле уже за ширмой. Вскоре пришел Жерард, сменивший черную мантию на белый халат. Измерил мой рост, вес на каких-то странных весах в человеческий рост с подвесными гирьками и штырями. Осмотрел горло и голову, а потом просил убрать простынь и принялся изучать тело. По началу было очень страшно, душа спешно улепетывала куда-то в пятки от ледяных прикосновений тонких пальцев, но он делал это настолько бесстрастно, что к концу я растеряла настороженность и даже немного расслабилась. Ну да, опыта с мужчинами у меня не так много, но вот кажется, что они другие, когда им хочется, такие как Микаш, нежные и трепетные над каждым лоскутком кожи, или как Петрас, готовые рвать на части, ломать и подчинять попавшую руки жертву, или как Безликий, ищущие утешения и близости, но все равно остающиеся безмерно одинокими в своем затворничестве.
— Все хорошо, — улыбнулся Жерард, когда, наконец, закончил. — А ты смелая.
Угу, скорее бесконечно глупая. Я подхватила простынь, удрала обратно за ширму и приняла суматошно одеваться.
— Вес, конечно, совсем уж бараний. Надо бы набрать пару-тройку фунтов, иначе тело просто не выдержит нагрузок. Ты хорошо питалась?
— Да как можно питаться, когда ты в дороге, — ответила я, натягивая на себя верхнее платье и запахиваясь в шерстяную шаль.
— Что ж, Густаво! — я услышала, как распахнулась дверь. — Сбегай к трактирщику, — и уже явно обращаясь ко мне: — Что ты предпочитаешь?
Вроде же позавтракала плотно, но отказываться невежливо. Почему всех так беспокоит мой вес и пищевые привычки?
— Тушеные овощи с нежирной птицей или рыбой. Легкий печеночный паштет. Не знаю там… Подогретое вино? — стала говорить первое, что пришло в голову. Давненько не ела домашней пищи. Нет, в покоях Гэвина кормили неплохо, но очень просто, по-солдатски. Я уже и соскучилась по изысканным блюдам Ильзара.
— У юной госпожи отменный вкус, — усмехнулся Жерард. Стало жутко стыдно от своей наглости. Хорошо, что я все еще была за ширмой. — Ладно, у нас же сегодня праздник. Можно позволить себе пару деликатесов. Густаво?
Жерард приглушил голос, и остальных слов я не расслышала. Встала на цыпочки и выглянула поверх ширмы:
— Только вино разбавленное, если можно. От крепких напитков мне дурно становится.
— Конечно, — весело подмигнул мне Жерард и ушел вместе с Густаво.
Я закончила одеваться и направилась следом за ними в гостиную. Там меня представили всем работникам лаборатории:
— Это Люцио, иллюзионист второго уровня, — Жерард указал на мужчину лет двадцати пяти, с курчавыми каштановыми волосами и глазами цвета мутного янтаря. — Он у нас по хозяйственной части, присматривает, чтобы приборы не ломались, хватало бумаги и перьев с чернилами, ну и всего прочего.
— Если юной госпоже понадобится что-то достать по бросовой цене или починить то, что кажется сломанным — обращайтесь, — Люцио плутовато сощурился, глядя на меня.
Я протянула руку, чтобы пожать его выставленную ладонь, но он тут же ее убрал. Я несколько раз попыталась безуспешно ее поймать, но потом поняла, что выгляжу глупо и отстранилась. Тогда он улыбнулся, обнажив маленькие клыки, и пожал мою руку сам.
— Дальше Клемент, медиум третьего уровня, — этот был постарше, с прилизанными светлыми волосами и маслянистыми каре-зелеными глазками и уж очень рассеянным видом. — Несмотря на слабый дар, он прекрасный арифметик и инженер, все обсчитывает и проектирует.
Он с трудом сосредоточил на мне взгляд и после небольшого промедления пожал руку.
— Приятно, госпожа Лайси.
— Лайсве, — поправила я, впрочем, он уже не слышал, бормоча что-то себе под нос и удаляясь вглубь ко столу с бумагами.
— Шандор, оборотень, — восточного типа скуластое лицо с узким лбом и сильно выдвинутой вперед челюстью, смуглый, темноглазый, с жесткими курчавыми волосами. Невысокий, но весь сухой и жилистый. Из-под мантии на шее заметны черные штрихи большой татуировки.
— Какой у вас тотем? — вежливо поинтересовалась я.
— Хануман, — лицо Шандора растянулась в лисью улыбку.
— Обезьяна, — пояснил Жерард, уловив мой недоуменный взгляд. — Он из южной провинции Поднебесной. Он отвечает за работу с телом — гимнастика, упражнения на силу и выносливость, татуировки.