— Ничего, потом переспросишь, если понадобится, — Келман добродушно положил на его плечо руку. — Ты нам лучше про себя расскажи.
Ну вот, не успел познакомиться, как они уже все поняли. С чего он вообще решил, что все пойдет как по маслу?
— Так почему тебя к нам сослали? — продолжал дотошно расспрашивать Келман.
Микаш недоуменно вытаращился.
— Ты только не отнекивайся. Мы же не тупые простолюдины, как никак, — Келман настырно нависал над ним и стремился заглянуть в глаза. — Ты же из высокородных, да? И конь у тебя знатный, и сражаться умеешь. Родители, небось, уйму денег на учителей потратили. Ты ведь наверняка еще и читать умеешь? И дар истинный, даже сильнее, чем у Збиденя, небось. А у нас тут все с трудом до первого уровня дотягивают. Так что не стоит отнекиваться.
— Нет, — повысив голос, возразил Микаш. Такого поворота он не ожидал и тем более не желал играть в высокородных. — Я такой же как и вы. Конь мне случайно достался, сражаться сам научился. Ну а дар… Разве кто выбирает, с каким родиться? Я также как и вы прошел испытание, также как и вы посвятился в орден, также как и вы попал в этот отряд и буду служить вместе с вами. Я один из вас.
— Ты прошел испытание? — ахнул один из рыцарей, Мёрк, кажется.
Остальные смотрели на него во все глаза, распахнув рты.
— Ну да, а как иначе? — Микаш начал затравленно оглядываться по сторонам в поисках поддержки, но никого, ни Збиденя, ни тем более мастера Гэвина или Лайсве рядом не было, чтобы ему подсказать. — Высочайший орден повелением вельв назначил мне убить пересмешницу в долине Агары и привезти ее косу как трофей. Было тяжело, первый бой я проиграл, поддался на чары. Пересмешница отравила и ослепила меня. Если бы не мой бесстрашный компаньон, я бы погиб. Он даже решился драться за меня, пока я был беспомощен, но тоже не смог одолеть тварь. Тогда я собрался с силами и прикончил ее, чтобы защитить нас обоих.
Микаш старался врать как можно меньше и не особо вдаваться в детали. Ведь похоже на правду. Могло такое быть, почему нет?
— Так ты видел демона, настоящего демона? — Аттош с залысинами поднялся и даже вздохнул от восхищения. — И ты правда победил его совсем один?
— Я был не один, с компаньоном, он очень умный и славный. Если бы не он… — Микаш понимал, что говорит то, что не объединяет его с остальной компанией, а наоборот отделяет, возвышает, заставляет их смотреть на него снизу вверх, но он не знал отчего. Никто не объяснил ему, как тут все должно происходить на самом деле.
— Должно быть, ты и вправду очень сильный. Только высокородных отправляют на испытание в сопровождении компаньона и тем более по повелению горевестниц! — восхитился Келман и, наконец, все прояснил.
Ну да, опростоволосился, лопух! Оказывается, в пасть к демонам только высокородных посылают — особая честь! А остальные и демона-то живого ни разу не видели. Лучше бы молчал, чем хвастать. Микаш недовольно кусал губы.
— Да хватит тебе робеть, — Келман отогнал от него остальных наседавших, висевших буквально на плечах, усадил рядом с собой у костра. — Понимаю, про себя не скажешь — видно, тайна. А про порядки тех, кто пониже рангом, тебя не предупредили, верно? Не все живут на девятых небесах, как вы, высокородные. Но мы готовы тебя принять, правда, парни? — остальные неуверенно закивали. Похоже, Келман был у них негласным лидером. — Всему научим, все расскажем, как хорошо притворяться. Только ты нос не задирай и действительно будь одним из нас, а не прячься в шатре командира.
Микаш с облегчением закивал. Вот уж куда точно возвращаться не хотелось.
— Ну так… расскажи про демона. Ты действительно его видел? Это хоть не тайна?
Все притихли и расселись рядом, глядя на него во все глаза, ловя каждое слово, каждый вздох. Теперь Микаш видел, что они на самом деле жаждали от него услышать. И уж этого он мог рассказать предостаточно. Так и скоротали оставшийся вечер. Микаш рассказывал про демонов, про повадки, про опасности, когда стоит нападать, а когда пройти мимо, какую тактику выбирать в зависимости от вида, очень много из того, что узнал на собственном опыте, кое-что из того, что вычитал из книг. Они слушали так, как никто и никогда его не слушал. И даже отказывались идти спать, хотя до рассвета оставалось всего пару часов.
А с рассветом начались тренировки. Это было замечательное, ни с чем не сравнимое чувство — находиться в центре внимания. Парни ловили каждое его движение, не возражали и не смеялись. Воспринимали всерьез и смотрели как на кумира, которому во всем хотелось подражать. И подражали, даже словечки перенимали, дурацкие повадки, которые ему в себе не нравились, а исправить не получалось.
Они занимались каждый день утром перед десятичасовым маршем, а вечером слушали рассказы о демонах. Несколько удивляло, что они все такие зеленые, не хлебнувшие еще толком жизни, настоящего боя. И боязно за них, боязно от воспоминаний о своем собственном бое, как тогда трудно было совладать с эмоциями и инстинктами, выйти из схватки живым. Парни нравились Микашу, они были простыми… не такими высокомерными, как дети старших родов. Гораздо ближе к нему, понятнее, симпатичнее. Микаш радовался их успехам, как своим собственным. Ведь это у него получилось научить, без споров и насмешек, только с помощью терпения и уважения. Долгой, подчас утомительно нудной работы, когда приходилось по десять раз объяснять одно и то же, искать другие более понятные слова, придумывать подходящие тренировки для конкретного человека. Разминка для ума — почище чем какие головоломки.
— Ты для них стал вторым отцом, — усмехнулся Збидень, когда они вновь ужинали вдвоем в его шатре. Старый вояка все еще устраивал ему эти экзекуции, но хотя бы парни не обижались, видя, что Микашу тоже это не нравится. — Как старший брат, уж точно.
— Знали бы они, кто я на самом деле… — Микаш понурился и отвернулся.
— Вряд ли бы что-то сильно изменилось. Ну поохали вначале, а потом бы приняли. Потому что ты — это ты, ум, характер, дар, а родословная — пустые условности. Забудь о ней, и другие не вспомнят.
Микаш закрывал глаза, медленно потягивая из чашки хмельную брагу. Да, наверное, стоит отпустить прошлое, раз сам так страстно желал оказаться среди них, Стражей. Нет, теперь уже среди нас.
— Были ли на вашей памяти здесь другие простолюдины?
— Все когда-то ими были, охотниками, сумеречниками, что черпали силу с обратной стороны луны. Только дар имел значение, только доблесть на поле боя, ладный клинок да мастерство мечника. А вся эта знать… от обычных, от тех, что не видели истины, не слышали зова предназначения, не врезались в орду тварей, не кромсали их до последней капли крови. Демонам не важно, чей ты сын, оружию не важно, держал ли ты до этого соху или щипал служанок в собственном замке.
— Скажите, дядька Збидень, а были ли другие, кроме меня и вас? — упорствовал Микаш. Старик смотрел на него строго из-под хмурых бровей, огненные блики вперемежку с тенями от зажженного фонаря делали его лицо чуждым и злым.
— Ты хорошо читаешь в сердцах, даже не используя дар, — усмехнулся он, взяв себя руки. — Но отпусти же ты, а? Разве тебе станет легче, узнай ты, что такие появляются время от времени, сражаются так отчаянно, как ни один из высокородных не смог и погибают, идут на растопку, вспыхивают мгновенно, как сухие щепки и также быстро оборачиваются в прах. И никто не убивается от горя, не грозит местью на их похоронах. Единицы до моих годов доживают. Боишься теперь? Жалеешь, что выспрашивал?
— Нет, — задумчиво ответил Микаш. — Простите. Можно откланяться?
Не дожидаясь ответа, Микаш ушел и больше Збидень его к себе не звал.
После разговора как-то полегчало, ушло ощущение, что он занимает чужое место и кого-то обманывает. Свое место, все то же, во славу маршала и его командиров, в защиту безусых мальчишек, которые пока еще ничего не умеют, но он должен их научить. Его единственный след — тот, который он оставит в их жизнях. У кого-то получалось сносно, у кого-то лучше, чем ожидалось, у кого-то успехи оставляли желать лучшего. А вот у добродушного задиры Келмана не получалось вовсе. Ловкости в теле ни на медьку, реакция слишком медленная, интуиции — никакой. Сколько бы Микаш с ним не мучился, ничего не выходило.