Остальные члены звена уже не смотрели такими волками, но все равно Микаш ощущал отчуждение, они не принимали его. Скорее бы это временное назначение завершилось. Никогда Микаш не хотел руководить, просто биться с демонами, защищать новобранцев было верхом его стремлений. К этому хотелось вернуться.
Рыцари уже спускались, стремясь поскорей соединиться с остальными силами и успеть укрыться до заката. Завтра придется снимать лагерь.
Следующие несколько дней они добивали остатки тварей и быстро продвигались вперед. Больше отдыхали, чем бились. Впрочем, после такой битвы отдых был жизненно необходим. Рыцари смягчились, терпели Микаша за своим костром, даже принимали в разговоры, когда ему было что сказать. Наверное, Орсо настоял. Микаш постоянно чувствовал, что несправедливо занимает его место, хотя командиром был просто на словах.
Как-то вечером в лагере к ним подошел мальчишка-оруженосец и, расшаркавшись, сообщил:
— Вас ожидают в палатке командиров.
— Ступай, — поддержал его Орсо. — Фейн всегда туда ходил. Говорил, там кормят лучше и компания веселее.
Микаш обернулся на рыцарей. Все насторожились, прислушивались.
— Ступай, говорю! — настаивал Орсо, буквально пихал его в спину. — Если не пойдешь, это сочтут оскорблением. Поверь, неприязнь командиров куда страшнее неприязни обычных рыцарей.
Члены звена как-то виновато потупились. Микаш натянул куртку, надеясь, что это поможет ему выглядеть меньшим голодранцем, и понуро поплелся за оруженосцем. Этот шатер был куда больше палатки Збиденя, изнутри доносился аппетитный запах жареного мяса, тренькали струны лютни. Оруженосец убрался восвояси, а Микаш еще немного помедлил перед входом.
— Микаш Остенский, временный командир соек, — представился он, отвернув полог.
Глаза щипало от дыма, они с трудом привыкали к царившему внутри полумраку.
— О, нас почтил присутствием любимчик маршала! — весело возвестил невысокий, рыжий и уже заметно лысеющий парень лет двадцати пяти. Большие оттопыренные уши делали его до крайности несимпатичным.
— Рад знакомству, — не стал никак реагировать на выпад Микаш и направился в дальний темный угол. Авось, забудут.
Специально для него, как для опоздавшего, принесли жареный окорок с гречкой, сочный, с золотистой корочкой. Запить налили полную чарку вина. Только Микаш не чувствовал вкуса, куски сухими комьями не желали пролезать в горло, а вино жгло глотку. Но ничем себя выдать он не мог, потому что на него были направлены шесть пар глаз. Словно хотели просверлить дырку.
— Я Вильгельм Холлес, — представился один из командиров. Микаш позволил себе поднять на него глаза. Высокий, гладковыбритый, с чертами лица, какие обычно нравились девушкам, одежда очень дорого покроя, чистая и не мятая, несмотря на месяцы походной жизни. Высокородный, из богатых, со слугами скорее всего. — Первым поздоровался с тобой Рейстлин Нивар, — он указал на скалящегося лопоухого. — Бастиан Дайон, — еще один холеный высокородный с густыми длинными светлыми волосами и мягким женским личиком. — Доминго Кирин, — судя по одежде и заросшему лицу, из рыцарей победнее, кудрявый, с тяжелым взглядом темных южных глаз. — Ромен Рок, — этот и вовсе похабного вида, с расстегнутой чуть ли не до пупа рубахой и серьгой в ухе, лицо тоже смазливое, хоть и не такое женское. — Маркеллино, он просто нас развлекает, — шестого, еще одного смуглого южанина, в черных штанах, красной рубахе и черной жилетке поверх. Одежда такая же потрепанная и заношенная, как у Микаша. В руках лютня, пальцы бегают по струнам, глаза направлены на инструмент, как будто разговор ему и вовсе не интересен. Видно, так приучили. А представили и вовсе только из-за того, что Микаш вопросительно смотрел.
— Ну рассказывай, — повелительным голосом продолжил Вильгельм. По заискивающим взглядам остальных Микаш понял, что он тут негласный лидер.
— Что рассказывать?
— Сказочку. Как никому неизвестного безземельного рыцаря после первого же боя сделали командиром в обход огромной очереди. Как ты подлизался к маршалу Комри? Он же неприступный.
— Никак, я просто… — попытался объяснить Микаш, но его перебил лопоухий Рейстлин.
— Он ему просто подлизал, — гнусно рассмеялся собственной тупой шутке. — Маршал на старости лет мальчиков полюбил, раз уж девочки ему не по вкусу.
От похабной улыбки еда поползла по глотке обратно.
— Если вы добивались повышения таким образом, это не значит, что так делают все, — выпалил Микаш прежде, чем успел себя остановить.
— Ах, ты ж паскуда, на что намекаешь?! — Рейстлин замахнулся на него рукой, но Вильгельм перехватил его запястье. Кивком головы показал, что тот должен сесть, а сам навис прямо над Микашем.
— А я думаю, что он бастард маршала. Ошибка юности. Вот тот и пытается его устроить. Как вам версия, а парни? — Вильгельм отвернулся к рыцарям.
Они что-то невнятно забубнили в поддержку. Даже ответить на очевидный бред постеснялись.
— Сильно вряд ли. Мастер Гэвин для этого должен быть лет на пять старше, к тому же он никогда не бывал в тех местах, откуда я родом, — Микаш все же собрался с силами и смог ответить взвешенно и спокойно.
Но Вильгельм все равно враждебно прищурился. Будто услышал, как Микаш про себя назвал его напыщенным идиотом. Мда, не следует здесь лезть в драку, если высокородному рожу испортит — точно не простят и даже на заступничество Гэвина не посмотрят. Как же проще было в слугах, совершенно нечего терять, кроме никому не нужной жизни.
— А я знаю, почему маршал его выбрал, — вдруг замолкла лютня и заговорил сидевший в углу музыкант. — Маршал умен, хитер и ловок. Выбрал игрушку по душе. Податливую и мягкую, как глина. И теперь лепит из нее то, что ему хочется.
Маркеллино рассмеялся. Все удивленно уставились на него.
— Да, пожалуй, я сложу об этом балладу. Про коварного маршала и его верного глиняного рыцаря.
Музыкант снова принялся перебирать струны, напевая что-то себе под нос и не обращая больше ни на кого внимания. Его дурачество как-то разрядило обстановку. По крайней мере, от Микаша отстали. Снова расселись на свои места и завели беседу, словно вовсе его не замечая. Только Вильгельм краем глаза иногда косил в его сторону. Начали перемывать косточки старшим командирам, отпускать дурацкие похабные шуточки. Микаш отсидел ровно столько, сколько нужно было, чтобы его уход не сочли бегством.
К своим не вернулся. Не приведи Безликий, опять в шатер командиров потребуют. Направился к видневшемуся вдалеке большому маршальском шатру с красным флагом.
— Куда? Не велено! — скрестили перед ним алебарды караульные.
— Мастер Комри, можно? — набравшись наглости, позвал Микаш. Раз уж все равно любимчик…
— Ага, пропустите! — донеслось из шатра.
Микаш тут же нырнул под алебарды внутрь. Снова собрался военный совет. Старшие командиры недовольно покосились на возмутителя спокойствия. Микаш тихо пробрался в угол и там затаился, решив больше не говорить ни слова. Весь обратился в слух. Гэвин представлял новый план действий, рассказывал о донесениях лазутчиков, предлагал стратегию дальнейшего похода и обрисовывал тактику следующего боя. Микаш понимал далеко не все. Напрягался изо всех сил, пытаясь уловить суть, хотя бы в смутно представить в голове образ и корил себя за непроходимую тупость. А так нестерпимо сильно хотелось понять и говорить наравне с ним. Говорить о действительно важных вещах, о враге, о битвах, о будущем, обсуждать, может даже спорить и подсказывать, а не переливать из пустого в порожнее и скалить зубы с мудозвонами из шатра командиров.
Остальные, Микашу почему-то казалось, тоже не все понимали. Задавали какие-то несуразные вопросы, совершенно ни о том, и Гэвин снова объяснял, показывал на карте, подбирал другие слова. И его снова будто бы не понимали. Переспрашивали, лезли с какими-то мелкими жалобами друг на друга и на слуг. Неужели сами решить эти повседневные вопросы не могли?
Наконец, их галдеж закончился. Гэвин отправил всех спать. Микаш дождался, пока последний гость скроется за пологом, и выбрался из своего угла.