— Что говорил мастер Вальехиз? — я решилась нарушить молчание в перерыве между танцами.
— Мастер Комри добился, чтобы мое назначение сделали постоянным, — скрипучим голосом ответил он, словно тоже не желал покидать умиротворенное безмолвие. — Приказ подписал сам Капитул, так что вряд ли кто решится оспаривать его решения.
— Мастер Комри умеет добивать того, чего хочет, — хмыкнула я, вспоминая, как маршал умел бескомпромиссно гнуть свою линию как перед подчиненными, так и перед высоким начальством. И вправду, если бы только захотел, сам стал бы Капитулом. — Поздравляю!
Микаш сдержанно пожал плечами. Мы взялись за руки с остальными танцующими для хороводного танца. После, едва переведя дух, станцевали гальярду с энергичными прыжками. Потом перешли к более степенным эстампидам и аллемандам. И закончили стремительным ригодоном. Здесь танцевали одновременно сальванийские и норикийские танцы, видно, из-за того, что город стоял на меже и собирал много беженцев. Я-то знала их очень много. Выписанный отцом из Каунаваса учитель долго мучился с моей неуклюжестью и плохой памятью, заставляя заучивать сложные па и их комбинации. Повторял: «Труд даже из неумехи сделает светскую даму». Но со мной потерпел крах. Впрочем, сейчас мы танцевали не так уж плохо, по крайней мере, у меня не было желания соревноваться с разряженными и тяжело дышащими в тугих корсетах дамами. Я просто радовалась, что у Микаша все получается вполне сносно, несмотря на мелкие ошибки и мешканье. Не хуже, во всяком случае, чем остальные гости.
Вечер еще был в самом разгаре: танцы продолжались, слуги разносили бодрящее игристое вино в серебряных кубках, за игральными столами в соседних комнатах что-то шумно обсуждали. От суеты кружилась голова и хотелось бежать на край света. И некоторые гости уже откланивались и уходили, оплатив долг вежливости и спеша по каким-то своим делам.
— Уйдем отсюда? — предложила я, как только мы отдышались после танцев, сидя на обитых золотистым бархатом диванчиках.
Микаш поднялся и подал мне руку. Мы решительно направились через весь зал к выходу.
***
Вильгельм заметил в толпе свою давешнюю знакомую из восточной Ливонии, красавицу Като Бральзевс. Как всегда румяная, пышущая здоровьем, высокая грудь краем выглядывала из того лифа голубого с золотыми цветами платья, светлые кудри обрамляли до одурения хорошенькое личико.
Она, как и многие на этом приеме, внимательно следила за новоиспеченным командиром и его гостей, привставала даже на цыпочки, чтобы получше разглядеть, как они удалялись из бального зала.
— Хорошую он себе куртизаночку нашел, — Вильгельм нарочито хмыкнул над самым ухом Като, чтобы обратить на себя внимание. — Манеры, достоинство, внешность — все при ней. А врет как складно, играет почище актеров в театре — я почти поверил в эту ее обиду. Похоже, старый лис и здесь ему подсобил. Сам бы он вряд ли такую отыскал.
Като снисходительно улыбнулась:
— Что, все зубки об нее обломал? Я ее знаю, она и впрямь высокородная. Только такой близорукий, как ты, не смог бы отличить. Дочь старого лорда Артаса. Честно скажу, и сама не сразу ее признала. Во время помолвки в Ильзаре она была такой невзрачной серой уточкой, а тут вдруг прямо расцвела. Видно, и впрямь любовь чудеса с девушками творит. Да и понятно теперь, почему она сбежала. Военный герой и любимчик маршала — трофей куда более знатный, чем жалкий шакаленок из затухающего рода. К тому же он еще и не дурен собой.
— Пффф, — Вильгельм закатил глаза в ответ на нее длинную речь. — Да что в этом безземельном мужлане хорошего? Слыхала, поговаривают, что он даже не безземельный, а безродный. Из какой только помойки маршал его достал?
— Не завидуй так явно, — усмехнулась Като и щекотнула его за подбородок. — С тобой все равно никто не сравниться. В умении интриговать — так уж точно.
Она потянула его за руку в одну из дальних укромных комнат.
========== 8. ==========
— Куда ты меня тянешь? — запоздало встревожился Микаш.
— Секрет. Еще один, — я загадочно улыбнулась.
Вместо того, чтобы завернуть домой мимо стрельчатой парковой ограды, я повела его мимо маршальских корпусов дворца Стражей, мимо особняков знати, мимо статуй прекрасных статуй прекрасных юношей и девушек на главную площадь. Повсюду горели фонарики и лампадки, в центре пламя от грандиозных костров вздымалось в звездное небо, словно стремилось сжечь густую синь и достать до покинутых божественных чертогов. Праздновали Суман, летнее солнцестояние. Пожалуй, самый знатный фестиваль здесь на юге, сравнимый разве что с нашим северным Йолем. Играли простые городские музыканты на волынках, рожках, лютнях и других инструментах подешевле. Пестрая толпа простых горожан водила хороводы, запевая веселые песни. Танцевали друг напротив друга нарядно одетые пары.
В честь праздника в верхний город пустили даже бедняков из трущоб, ну тех, кто выглядел поприличнее и не был пойман на воровстве и разбое. Бедные и богатые, не Стражи, конечно, а обычные люди без дара, но гораздо более живые и искренние, чем наши собратья на приеме.
Рядом ряженые изображали сценку из легенд: как милосердная Калтащ делила владения между своими детьми.
Веселящиеся зазывно поглядывали на нас и манили руками.
— Еще танцы? — Микаш задумчиво оглядывал горевшие вокруг костры и говорил тягуче-печально.
— Да, я их очень люблю, — честно созналась я и потянула его к хороводу.
Здесь танцевали иные танцы. Названия у них было, как не было и заученных шагов и записанных нот у тех мелодий, что играли музыканты. Все придумывалось и видоизменялось на ходу. «Чистая импровизация», — как сказал бы мастер Одилон.
И танцевать здесь стало значительно легче, когда все смотрели друг на друга, а не только обсуждали нас. Микаш явно ощутил, что оковы строго этикета больше над ним не властны. Повел уверенней, развеселился даже, смеялся и пел вместе со всеми. А потом подхватил меня на руки и кружил до тех пор, пока сам не начал оступаться. В конце фестиваля под дружное ликование толпы ряженые надели нам на головы цветочные короны и объявили королем и королевой самой короткой ночи. Никогда я столько не смеялась. Думала, умру от этого безудержного пьяного веселья. Оно распирало изнутри, вырывалось вспышками энергии, но когда волна отошла, песок остался гладким и недвижным. Так и я едва не валилась с ног к рассвету. Микашу пришлось нести меня домой на руках, и я заснула где-то по пути и не проснулась даже, когда меня укладывали в постель.
Зато пробуждение вышло интересным. Отсыпались мы до вечера — в окно уже заглядывали багряные лучи закатного солнца и исписывали комнату таинственными тенями. Одежда неаккуратно валялась на стуле. Микаш крепко спал, приобняв меня за талию. Моя голова лежала у него на груди, теплое размеренное дыхание щекотало макушку. Я вспомнила, что все еще обижена на него за вчерашний инцидент на приеме и решила отомстить, раз представилась такая возможность. Ммм, месть будет сладкая и я буду упиваться ею.
Осторожно, чтобы не разбудить Микаша, я вывернулась из его рук, расстегнула рубашку и принялась покрывать его грудь и шею поцелуями, засасывала нежную кожу и оставляла на ней красные следы. Микаш глухо застонал, просыпаясь. Я целовала его подбородок, щеки, губы. Последние были особенно приятные. Мягкие, податливые, манящие. Сильные руки снова легли мне на талию, прижали ближе. Ответ на поцелуй был вальяжный, но вместе с чем очень пикантный, будоражащий глубоко внутри дикий голод. Всего через пару мгновений моя месть обернулась против меня, и я снова растворялась в блаженном беспамятстве лихорадочных ощущений.