Этим вечером мы выбрались из дома лишь за тем, чтобы купить еду в ближайшей корчме и ели уже снова в нашей комнате. Я кормила Микаша с рук пирожными, мы снова вместе смеялись. И я все же решила задать вопрос, который мучил меня со вчерашнего вечера:
— Ты же с самого начала хотел сосватать меня Вильгельму?
Улыбка сползла с его лица, и он тут же понурился.
— Я слаб. Я понимаю, что недостоин тебя и не принесу тебе ничего хорошего, но отказаться от тебя не могу. Это так больно, как будто приказать себе не дышать, — он замолчал и отвел взгляд. — Я подумал, что если ты уйдешь сама, я смогу тебя отпустить. Вильгельм красив и богат, ты ему приглянулась. Он бы смог дать тебе то, чего у меня никогда не будет. Лучше бы ты согласилась…
Я поджала губы, вглядываясь в его хищный профиль. Густые белые брови сошлись над переносицей, горбинка на носу, высокие скулы и прямой подбородок обрисовывались в свете свечи отчетливым силуэтом. Упрямый дурень!
— Нет, — веско ответила я. — Он на меня взглянул, только потому что завидует тебе и хочет отобрать все, что у тебя есть и причинить тебе боль. А со мной поразвлекался бы немного, остыл и бросил. Думаешь, я не встречала таких раньше?
Я улыбнулась, пытаясь свести все в шутку или хотя бы просто смягчить, но ничего не вышло.
— Нет, он бы познакомился с тобой ближе и увидел, какая ты. Идеальная. И не смог бы, точно не смог, остаться равнодушным…
Я протянула руку и коснулась его щеки. Он закрыл глаза и замолчал.
— Нет. Это ты любишь, поэтому видишь то, чего другие никогда не увидят и не поймут.
— Ну тогда они глупцы из глупцов… Хоть и высокородные Стражи, — он перехватил мою ладонь и поцеловал каждый палец.
— Хочешь, расскажу тебе сказку?
Он едва заметно улыбнулся.
— Она из запрещенных, я ее от одного бродячего барда на рынке услышала. Его сразу после нее стражники прогнали.
Микаш заинтересованно выгнул бровь.
— Она выставляет Стражей в невыгодном свете, — пояснила я и, добившись полного внимания, продолжила: — Она о драконе, который был благородней Стражей. У молодняка с восточных отрогов Снежных гор в Поднебесной был жестокий обычай — пожирать прекрасных принцесс и явившихся им на выручку Стражей. Но один дракон был другой, он не хотел никому причинять страданий. Сородичи все же вынудили его исполнить обычай. Тогда он пошел на хитрость: похитил принцессу у всех на виду и стал ждать ее спасителя, чтобы сдаться ему без боя. Но вот беда — с высоты небес он не разглядел, что принцесса была некрасива и ни один Страж не жаждал ее выручать.
Дракон сжалился над принцессой: позволил свободно жить в каменных чертогах и со временем полюбил. Полюбил за независимость, оригинальность, смелость и доброту. За дерзкий взгляд и непосредственные разговоры. За теплоту, которой у принцессы было столько, что она могла растопить даже вековечные ледяные шапки на вершинах гор, против которых бессильно было даже драконье пламя. Но дракон понимал, что с ним она счастлива никогда не будет и решил сосватать ее рыцарю. Обернулся он человеком, явился в стан Стражей и при всем честном народе пристыдил за то, что не спешат невольницу вызволять. Пришлось им поторопиться на встречу с драконом, иначе разъяренная толпа закидала бы их камнями. Покорился дракон самому красивому и благородному из них, камнем бросился на дно самого глубокого ущелья и затаился там, сделав вид, что погиб. В награду Стража женили на принцессе. А какая, даже самая некрасивая принцесса, не мечтает выйти замуж за прекрасного высокородной рыцаря? Вот и она была на седьмом небе от счастья. Только оно не продлилось долго. Все больше принцесса начала замечать, что ее муж к ней охладел, раздражается и огрызается на каждое ее слово и поступок. Не мог обычный рыцарь полюбить некрасивую принцессу.
Микаш сдавленно выдохнул, догадываясь уже, почему я захотела рассказать ему эту историю.
— А потом и вовсе решил от нее избавиться — отдать на откуп морскому демону, который начал разорять прибрежные селения. Демону, естественно, было плевать на внешность жертвы. Весть об этом дошла и до каменного чертога дракона. Встревоженный, ринулся он спасать принцессу и бросил вызов морскому демону, которого боялись даже Стражи. А ведь вода для огнедышащего дракона — смерть. Сражался он доблестно и победил, утерев нос высокородному негодяю, только цену заплатил непомерную — свою жизнь. Но спасенная принцесса в его умирающих глазах стала самой красивой.
— Красиво, но вряд ли, — усомнился Микаш. — Драконы не едят людей, а Стражам охотиться на них запрещает Кодекс.
— А Стражи всегда неотступно следуют Кодексу? — я снисходительно улыбнулась. Микаш скривился. — Это была метафора.
— Так я — дракон? Я умру, сражаясь с морским демоном? — спросил он как-то совсем не весело.
Я покачала головой, встала у него за спиной и обняла за плечи, нашептывая на самое ухо:
— Нет, ты мой ласковый белый мишка посреди полей сиреневого вереска. А я не глупая принцесса и не променяю тебя ни на какого высокородного рыцаря, а буду беречь и хранить тебя, как самое дорогое сокровище. Только не отдавай меня им: для них я всегда буду некрасивой, странной и нежеланной.
Я поцеловала мочку его уха, нежно касаясь ее зубами. Он хрипло застонал:
— Глупцы! Они все глупцы!
И мы снова с трудом добрались до кровати.
Утром я проснулась, когда Микаш входил в комнату из коридора в уличной одежде. Он закрывал дверь, стоя спиной ко мне. Надо же, отлучился куда-то, а я и не заметила. Он повернулся, и я заметила у него в руках поднос с гречневой кашей и кусочками тушенного мяса, щедро политого грибной подливой. Ее запах аппетитно щекотал ноздри. Я подложила под спину подушки и уселась поудобнее, с улыбкой ожидая совместную трапезу. Микаш быстро выхлебал всю еду большой деревянной ложкой и невзначай обронил:
— Доедай быстрее. У меня для тебя сюрприз.
Я насторожилась. Как он там говорил? Как на ледяных горках кататься. Никогда не знаешь, когда перевернешься и разобьешь себе голову.
— Не таращи глаза. Тебе понравится — обещаю! — усмехнулся он, обернув против меня мою же игру.
Я наскоро оделась в свою старую мужскую одежду и, заинтригованная, пошла за ним на улицу, где нас уже ждал мальчишка-оруженосец с двумя лошадями. Огромного шумного Беркута я признала сразу. Он все также нетерпеливо, как и раньше, долбил копытом мостовую, высекая искры. Мальчишка остервенело дергал его за поводья, но тому и дела не было. Зато завидев Микаша, конь сразу присмирел и замер, покорно изогнув шею. Рядом перебирал короткими ногами мохнатый серый мерин.
— Лютик! — обрадовалась я ему, как старому другу. Он уткнулся в меня мохнатой мордой и втягивал ноздрями запах, а я чесала его пыльный от сена лоб.
— В конюшне ордена решили, что это моя вторая лошадь и приглядывали за ним, пока меня не было, — с улыбкой глядя на нас. — Забирайся в седло — поедем.
— Куда? — я удивленно вскинула брови. Из города без разрешения никого не выпускали, а по кривым узким улочкам легче пробираться пешему.
— Увидишь, сюрприз, — усмехнулся он. — Командирам ордена можно беспрепятственно выезжать за ворота и въезжать обратно в любое время.
— О, хорошая привилегия! — я и сама просила о подобном у мастера Жерарда, только он все время отвечал, что это слишком опасно.
Я засунула ногу в стремя и уже отталкивалась от земли, как Микаш подхватил меня за талию и подсадил в седло. Первым порывом было возмутиться, что я не так беспомощна, но потом я вдруг поняла, что он просто хочет лишний раз подержать меня в объятиях, и вместо возмущения поцеловала его в макушку.
— Едем, — согласилась я уже в седле.
Мы двинулись по уже изученным мной до каждого камня в мостовой и трещинок в стенах домов улицам к городским воротам. Прохожие почтенно расступались перед Микашем, без труда признавая в нем Стража.
— А в нижний город командиров тоже пускают? — как бы невзначай поинтересовалась я.
— Да, на случай, если понадобиться усмирять беспорядки среди беженцев, — нехотя ответил он.
Война. Война с людьми, а не с демонами. Город на краю погибели.