Стены башни дрожали под ударами волн. Свет угас. Валил пар. Повсюду раздавалось шипение и крики. Кто-то из парней указал на западный берег образовавшегося озера. Из-за кромки горизонта столбом поднималась пыль, сквозь нее нечеткими силуэтами проступали фигуры всадником с реющими над головами знаменами. Из воды к ним тянулись уцелевшие демоны: мэнквы, ананси, мангусы, куйату, даже одному ифриту удалось уйти от приливных волн. Он хлестал бичами, вздымал огненные вихри навстречу воинству Стражей. Пролился дождь из стрел. Следом, как и всегда, утренний всадник несся в авангарде. Несокрушимый. Ничто не могло его сломить.
Искрили, вспыхивали голубыми искрами воздушные щиты, телекинетические потоки загоняли огонь в воду, водой тушили огонь. Белый конь не боялся пламени. Скакал, не сбавляя темп, не пытаясь свернуть. Всадник выставил копье. Жеребец взвился на дыбы, подскочил вверх. Руки ифрита потянулись за копьем, чтобы сжечь, но пламя лишь скользнуло по сгустившемуся воздуху. Не пика ударила демона в грудь – телекинетический шар на острие оттеснил ифрита к кромке берега и опрокинул в воду. Столбом поднялся пар. А утренний всадник уже воздел руку, и натолкнулся на невидимую преграду нападавший на него куайту.
Кипела битва, лязг стали, хрипы и рык доносился до башни. Рыцари теснили демонов к воде. По реке, подхваченные течением, дрейфовали трупы, оставляя за собой разводы густой темной крови. Были потери и среди Стражей, но демоны проигрывали окончательно и бесповоротно. Бежавших беспощадно преследовали и отправляли за собратьями по реке. Только к вечеру все было кончено. Впервые за тысячу лет эта земля освободилась от демонов.
К башне прислали лодки: река разлилась так, что она оказалась посредине между двух берегов. Чудом устояла! Пришлось вначале спускать оружие и вещи, а следом спускаться самим. Микаш уходил последним. Заглянул на крышу: от солнечных камней остался лишь пепел, а кристалл стал непроницаемо черным и растрескался. Микаш отколол кусочек, завернул в тряпицу и спрятал за пазуху. Был уверен, уж эта диковинка точно придется принцесске по душе, гораздо больше, чем бусы и тряпки.
Воинство стало лагерем на берегу. Подмастерья целителей в лучах догорающего заката бродили вдоль воды и щедро сыпали туда обеззараживающий порошок. Тыловики тоже трудились, не покладая рук: доставали из воды тела, где получалось, и сжигали. Сами целители возились с ранеными, готовили к пышным похоронам павших. Только воины, проведшие в жарких боях весь день, отдыхали у костров, ведя разморенные разговоры, а то и вовсе молча поглядывая в ночное небо. Отряд Микаша хоть и не принимал участия в сражении, а все равно устал от марш-броска и напряжения последних дней. Развели огонь в установленном месте и завалились отсыпаться.
До самого обеда никто их не трогал, позволяя отдохнуть вдоволь. Только Микаш с утра готовил личный отчет для маршала и носился по поручениям. Правда, увидеть Гэвина не удалось. Он тоже был в делах по горло. Все еще наводили порядок в округе, решали, что делать с отвоеванными землями, какими путями отводить армию к Эскендерии, пересчитывали провиант. Воины, если кто уже был на ногах, сонными мухами слонялись по лагерю без дела. Ликования победы не чувствовалось совсем. Будничная суета и усталость.
В полдень все собрались у разложенных в ровную линию погребальных костров. Отдавали последние почести павшим воинам. Их было много. Кульминационный бой этого похода был жарким. Но учитывая, какую орду они победили, им несказанно повезло. У отряда Микаша был всего один символический костерок. За Орсо.
Поминальную речь читал сам Гэвин. Исполненный трагичной торжественности голос летел над полем, не оставляя безучастным никого. Говорил о подвиге во имя всего людского племени, о долге и чести, об отваге и тяжелых временах. Любого другого слушать бы не стали, а его вот терпели, молчали. Потому что одного тяжелого взгляда искрящихся синих глаза хватало, чтобы довести до нервной икоты любого смеющегося. Следом речь передали капитанам, которые обращались к своим ротам. И в самом конце позволили командиром назвать своих павших воинов поименно.
Сглотнув ставший в горле ком, Микаш бегло зачитал заслуги Орсо и коротко поблагодарил за все то, что он для них делал. В его сердце боль уже отыграла, а чувство вины было задвинуто на самое дно, как того и хотел старый друг. Пламя занялось быстро, встало трескучей стеной, обращая тела в пепел.
Только после приказа разойтись вдруг ощутился сладкий привкус в воздухе. Голоса становились громче, полнились радостным ликованием. Будто только-только проснулись, только-только поняли, поверили, наконец. Победа! Та самая, что казалась невероятной мечтой. Обнимались, плакали, поздравляли друг друга, что-то ошалело кричали.
Микаш вдруг подхватили на руки, его воинов следом.
- Слава победителям! Слава героям! – грянул дружный крик.
Их качали на руках, орали что-то неразборчивое, каждый тянулся, чтобы прикоснуться к ним, словно они были живой легендой. Посреди возбужденных криков Микаш ловил на себе завистливые взгляды других командиров. Рейстлина он заметил с передернутой рожей, Вильгельм хмуро щурил кошачьи глаза и улыбался одними уголками губ. Это кое о чем напомнило.
К ужину Микаш припозднился. Нужно было доделать кое-какие дела. Ему тут же вручили миску с похлебкой и щедро подлили пенной браги в кружку.
- Мы думали, ты будешь праздновать с командирами, - осторожно подал голос Юхо.
- Велика честь. С вами лучше, - усмехнулся Микаш и принялся за еду. - Будем больше тренироваться? С вашей выносливостью надо что-то делать. И с жаждой золота тоже.
Он выразительно посмотрел на Юхо.
- Сомневаюсь, что ты с нами надолго задержишься, - с какой-то непонятной горечью ответил тот. Микаш вскинул бровь. - Слухами земля полнится. В роту Белогрудок назначают нового капитана. Все говорят, что это будешь ты.
- Я? – верилось как-то с трудом.
- Ты герой этого сражения и многих других. Маршал к тебе благоволит, - развел руками Юхо. Все остальные закивали в поддержку. – И это правильно. Никто не достоин этого больше тебя, никто не справится лучше.
- Да! Да! – доносились отовсюду воодушевленные возгласы.
Микаш смущенно жал плечами. На лице против воли расплывалась улыбка. Ах если… было бы здорово!
Ночью он не мог уснуть, все думал, представлял, как будет стоять в строю, мимо будет проходить Гэвин и как бы невзначай бросит: «Ах да, ты теперь капитан Белогрудок». Капитан! Мог бы кто поверить, что этот безродный мальчишка-сирота когда-нибудь дослужиться до такого? Да, мастер Комри обещал сделать его маршалом, но это было как что-то нереальное, те обещания, которыми его кормил старый милорд Тедеску, только бы он продолжал защищать высокородных молокососов и добывать трофеи…
Покойся с миром, друг Орсо, теперь твоя мечта наверняка сбудется.
С сапогами на этот раз Микаш спал в обнимку и вообще не спускал глаз со своих вещей. Поднялся рано и на построение явился при полном параде. Даже педант Мнишек носа не подточит. А когда назначат капитаном, так и вовсе про занудного старика
Выстроились в шеренгу: звенья и перед ними командиры. Микаш краем глаза поглядывал на стоявшего неподалеку Вильгельма. Лорд Мнишек поравнялся с ними. Вильгельм выпятил грудь и задрал подбородок. Раздался треск. В следующий миг с него слетели штаны вместе с ремнем. По строю разнесся дружный хохот.
- Позорище! – лорд Мнишек прикрыл лицо рукой. – Подберите свой стыд, мастер Холлес, он вам еще понадобится. Сюда идет маршал.
Смех сменился шепотом.
- Отставить разговоры! – рявкнул Мнишек.
К натягивающему штаны Вильгельму подбежал Рейстлин, вытягивая на ходу свой собственный ремень взамен лопнувшего ремня высокородного.
Да, кое-чему стоило поучиться у непутевого братишки принцессы.
Микаш сохранял непроницаемое выражение лица. Все внутри натянулось струной от нетерпения. Даже стоять смирно было пыткой.