Дождавшись моего кивка, паренек опустил перед больной и принялся ее поить с педантичной аккуратностью.
- А у тебя талант, - усмехнулся наблюдавший за ним Жерард. – Как твое имя? Я составлю тебе протекторат в университете.
Долган совсем стушевался и невнятно промямлил свое имя, а вот у остальных практикантов наоборот загорелись глаза. Разом бросились ко мне, спрашивая, кого лечить. Явно себя хотели показать. Я раздала всем задания и отошла с Жерардом в сторонку, краем глаза наблюдая, чтобы молодые студиозусы не набедокурили по незнанию.
- Выше голову, не позволяй загонять себя в угол, - Жерард приподнял мой подбородок кончиком указательного пальца. – Умный не тот, кто с апломбом называет себя умным, а других клеймит глупцами. Умный тот, кто понимает, сколького он еще не знает и открыт для всего нового.
Я грустно улыбнулась. Жаль, что другие так не думают.
- Меня повысили до заведующего по научным изысканиям в Университете и дали место председателя в Большом совете, представляешь?
- У вас совсем не останется времени для занятий с нами, - сожаление почему-то вырвалось вместо вежливого поздравления.
- Не путай средства с целью. Вы для меня – главное, - он по-отечески потрепал меня за щеку. - А должности как раз нужны, чтобы позаботиться о вас и нашем проекте должным образом. Придешь праздновать?
- После работы, - кивнула я.
- Опять какого-то голодранца притащила? Не ври, я знаю, это не из-за твоего любовника-рыцаря. Уж на лечение своего золотого мальчика Гэвин вряд ли бы стал скупиться.
Ну да, жалованье Микашу платили раз в десять больше моего содержания. Из его денег я могла позволить себе покупать для него лучшие снадобья и показывать лучшим целителям безо всякой очереди.
- Неужели ты думаешь, что я настолько слеп, чтобы не замечать ваши шалости? – его тон был ласков и снисходителен, но совершенно не соответствовал смыслу фразы. – Я все знаю: и про любовников Торми, и про изнурительную голодовку Джурии, и про твои похождения в нижнем городе. Поверь, из них ты выбрала себе самое дурное занятие.
- Они мои друзья…
- Нет. Это я твой друг: кормлю тебя и одеваю, даю кров и обучаю, вытаскиваю из передряг и лечу. Я из всех сил стараюсь исполнить твою мечту, нашу общую мечту, о которой ты, похоже, совсем забыла. А что они делают они?
Я пристыженно молчала.
- Имей хоть каплю благодарности.
Он зашагал прочь, пока я не знала, куда деть глаза.
После работы в храме, учебы и затянувшегося до поздней ночи празднования назначения Жерарда, я вернулась к Хлое очень поздно. Она все также сидела в углу на лавке с ногами, притянув колени к груди.
- Хитрый этот мордоворот, а так и не скажешь, - пробормотала она с досадой. – Как ни пыталась его обдурить и смыться – он ни в какую. Дубина!
- Хлоя!
- Ну что Хлоя? Я уже пятнадцать лет, как Хлоя. А не твоя домашняя зверушка, которую ты приютила из жалости. Я не могу здесь сидеть сидмя, я хочу на улицу. Мне нужна та демонова свобода, которой ты мне вчера плешь проедала!
Ее глаза горели в отсвете зажжённого очага.
- Никто тебя зверушкой не считает. Просто потерпи немного, пока все уляжется и вернется Ферранте, - терпеливо успокаивала ее я, раскладывая попутно на столе свертки с едой и заваривая успокаивающий нервы травяной напиток. – Целители говорят, что я успела с ним очень вовремя, у него есть хороший шанс выкарабкаться.
- Да какое мне дело? Я все равно сбегу до этого, - пробубнила она, пряча лицо в коленях.
- Сбегай, если хочешь, - я дала волю раздражению и стукнула чашкой по столу так, что он вздрогнул. – Я попрошу людей Лелю не задерживать тебя больше. Я не могу тебя спасти, если ты сама этого не хочешь.
Поела сама и улеглась спать. Завтра предстоял еще один тяжелый день.
Утром в храме меня позвали к настоятелю.
- Он очнулся. Можете поговорить с ним сейчас, позже мы снова его усыпим – он слишком слаб.
Я кивнула и направилась в отведенную для одного Ферранте келью. Он лежал с открытыми глазами и бездумно смотрел на неровный потолок маленькой подземной пещеры. Я села рядом и взяла его за руку. Он повернулся ко мне и заговорил спустя долгие мгновения тягостного молчания.
- Зачем я здесь? Где мой знак?
- Он у меня, не беспокойся, я верну его, как только ты поправишься и мы уйдем в нижний город. Люди здесь… не поймут. Они очень злы из-за войны, - попыталась увещевать его я.
Ферранте отвернулся.
- Лучше бы я умер, чем оказался в доме чужого бога и принимал от него помощь. Ничтожество. Сколько ни бился, а все равно оказался вровень с непросвещенной чернью. Не удивительно, что никто не воспринял моих слов. Они лживы и лицемерны. Я даже себя не могу к свету вывести.
- Перестань! Нельзя спасти всех, против ветряных мельниц закостеневших взглядов и устоев бороться бесполезно, как и пенять на демонов механизм. Надо просто делать все, что от тебя зависит. Сейчас ты очень нужен Хлое. Я не справляюсь. Раз уж начал, доведи до конца, а не сбегай за грань, учуяв проблемы, как это любят делать все мужчины.
Он повернулся и посмотрел на меня, долго и пронзительно, налитыми кровью и заплывшими глазами.
- Она сказала, что ты сделал ей предложение.
- Когда не можешь дотянуться до чужой звезды, остается довольствоваться ее отражением в речной воде, - он потянулся, морщась от боли и коснулся моей щеки. – Все лишь зыбкий мираж посреди бескрайней Балез Рухез. Лучше я развеюсь в воздухе вместе с ним.
- Не сегодня.
Я коснулась его головы и заставила уснуть. Внушила заодно, чтобы ни одной живой душе тут не заикался про принадлежность к единоверческой секте. Неправильно, конечно, лишать человека свободы воли, но тут уж головы полетят у всех, я не могу так рисковать.
Зашли целители, чтобы начать лечение, и мне нужно было возвращаться к практикантам. Это странно. Тело работает само по себе, занятое ежедневной рутиной: работой, учебой, хлопотами, - а в душе плачешь и все время мыслями возвращаешься к дорогим людям, прокручиваешь в голове их слова: «Зверушка. Ничтожество». И кажется, что своим вмешательством делаешь все только хуже и хуже. Нельзя никого спасти, если он сам этого не хочет. Можно лишь наблюдать за его падением, бессильно истекая кровью вместе с ним. Раз за разом. Так безумно хотелось, чтобы Микаш оказался рядом, обнял и успокоил, перенес меня на своих могучих плечах и через эту гору, согревал своей тихой безоговорочной преданной любовью, вливал в меня свою нечеловеческую силу тела и воли. Я тянулась к нему сквозь отделявшие нас горизонты и расстояния, представляла его крепкие и одновременно нежные объятия, как я утыкаюсь носом в его могучую грудь и прячу в ней свои слезы, а он молчит и, без упреков и требований, отдает мне всего себя и я растворяюсь в ощущении единения с чем-то подлинным и правильным.
Вечером я все также вернулась в дом Ферранте, мордоворота возле двери не наблюдалась, но Хлоя продолжала сидеть в углу в той же позе, что и вчера.
- Ферранте очнулся, я с ним разговаривала.
Молчание.
- Приходил Лино, я его выгнала.
- Молодец. Я справлялась насчет работы. Тебя могут взять посудомойкой, полотеркой или подавальщицей в трактир «Кашатри Деи». Да, там курят опий, но за порядком следят очень бдительно.
- Вот еще! Не стану я стирать себе в кровь все руки, горбатиться и терпеть на себе лапищи пьяных завсегдатаев.
- Как хочешь.
Мы молча поели и молча же улеглись спать. Хлоя больше убежать не пыталась, целыми днями сидела в своем углу, никуда не выходила и даже по дому ничего не делала. Мне приходилось за нее убирать, стирать и готовить вдобавок к работе в храме и учебе. Однажды вечером я снова попробовала предложить:
- Если хочешь, можешь пойти работать в булочную, им как раз нужен помощник замешивать тесто. Это не так сложно. Или кухаркой все в тот же «Кашатри Деи». Там всегда людно и рук не хватает.
- Вот еще! Чтобы мои волосы пропитались маслом, а лицо стало бледным от муки?!
Я закрыла лицо руками, пытаясь подавить в себе горечь. Да, мои руки и волосы ничем не пропитываются, пока я в храме работаю, и кругов под глазами от недосыпа и усталости у меня нет! Безликий, дай мне терпения, умоляю.