В отличие от своего внука, озабоченного в предыдущую их встречу лишь борьбой за собственное выживание, отшельник сразу, с первого взгляда понял что тут к чему: Рыскино отношение к Альку легко читалось по её глазам. И тогда старику стало горько вдвойне — не только о судьбе глупого внука приходилось теперь жалеть, но и об этой милой, несчастной, ни в чём неповинной девушке, которой несостоявшийся путник так внезапно и некстати вдруг стал дорог… Ну, а теперь отшельник вдвойне же радовался, в который раз благодаря божиню с её неисповедимыми путями-дорогами: Рыска, пожалуй, была единственным человеком на всём белом свете, способным, не жалея себя, попытаться спасти Алька, не задаваясь вопросом, насколько и в чём тот неправ — и именно она оказалась в нужное время в нужном месте и таки не прошла мимо подыхающей крысы! И вот он результат: весчанка, девка, на которую в обычной своей жизни избалованный парень и внимания бы не обратил, теперь с ним вместе, да не просто так — они непременно, без сомнения поженятся! Две дороги, которым прежде не суждено было пересечься ни при каких условиях, нынче сплелись в одну. Но главное — отшельник всё не мог наглядеться на повзрослевшего внука: он гордился им! Как прежде… Как всегда. Не переставал гордиться ни на щепку, даже категорически не одобряя! И теперь был рад видеть настолько, что в обычные слова эта радость уложиться уж точно никогда бы не смогла, — а потому просто сидел и любовался на Алька, как будто на собственное отражение в зеркале быстротечного времени.
— Куда вы теперь? — тихо спросил он наконец.
Альк пожал плечами, мгновенно отведя от деда взгляд.
— Разберёмся, — просто сказал он. — Рыска в родную веску сначала хочет наведаться, а там… Посмотрим, в общем.
Было заметно, что разговор этот Альку резко неприятен, да и понятное дело: впервые в жизни посольского сына возникла такая ситуация: жить ему теперь было негде, а денег оставалось в обрез, чтобы только с голоду не умереть. Да и надеяться на то, что рано или поздно эта проблема решится, больше не приходилось: праведным трудом где-нибудь в глуши заработать можно было разве что на еду. В городах дело обстояло иначе, но и проживание там обходилось в разы дороже. Попрошайничать у старых знакомых Альк не стал, да и не собирался, подозревая, что это для любимого сына господина посла, дружба с которым и почётна, и весьма выгодна, многие бы расстарались, а вот лишённый титула и наследства оборванец никому со своими проблемами сто лет не сдался, и в итоге рассчитывать теперь он мог только на себя.
По итогам, всё оказывалось очень непросто, и добро бы ещё, если бы предстоял тёплый период года, за который можно было успеть подготовиться к зиме, но время неумолимо бежало вперёд, и до конца лета, в этот свой последний месяц и так щедрого на дожди и холодные зори, оставалась всего лишь пара недель. Пора было уже хоть где-нибудь осесть, хотя бы до весны, но дело осложнялось тем, что был он уже не один. Да и к тому же, не стоило забывать, что ворюге-то он всё ещё оставался должен сумму, в одночасье ставшую запредельной, и где такую теперь взять, даже не представлял.
Происходящее злило белокосого до чрезвычайности, и говорить на такую тему, тем более, при Рыске, он совершенно не был настроен, тем более, что и толку от такого разговора быть всё равно не могло. Конечно, заработать немного с его даром и другими умениями всегда было можно, но ключевое слово здесь было именно «немного», а потому, пора было признаться хотя бы самому себе: впереди ждала неизвестность. И, как ни тяжело было с этим согласиться, но похоже, в скором времени им с Рыской предстояла зимовка где-нибудь в глухой веске, и то если очень и очень повезёт, да и эта перспектива белокосого не особенно радовала.
И ещё… как там недавно сказала его новоиспечённая невеста? Всё, что она говорила и думала о себе, не стоит и ломаной медьки? Так вот, к нему, Альку, нечто подобное тоже теперь относилось в полной мере.
Но мудрый старец понял всё и без слов — так же, как это происходило всегда. И как только с ужином было покончено, а расторопная Рыска вызвалась убрать и вымыть посуду, отшельник молча вздохнул и выдвинул один из ящиков стола. Он довольно долго шуршал бумагами, а затем извлёк чистый листок, чернильницу, перо, придвинул светильник ближе к себе… Альк бросил на это один лишь беглый взгляд и, нахмурившись, опустил глаза, покачал головой.