— Ну я-то откуда знаю, как? — развёл руками Альк. Потом немного подумал. — Разумеется, в порядок тебя нужно было бы привести, праздничный обед приготовить, но это только в том случае, если бы нам было кого приглашать в гости, — начал рассуждать он.
— А тётя Мирра? — сразу же перебила девушка.
— Ну… она, пожалуй, и не гостья, — усмехнулся мужчина, — скорее, хозяйка.
— А может быть, дедушку твоего позовём? — робко спросила Рыска.
— Был бы помоложе, можно было бы, — кивнул Альк, — а так… До его жилища дня четыре пути. И погода не самая лучшая, да и некогда мне сейчас разъезжать, работать надо… Нет, я думаю, не стоит.
Рыска вздохнула… Да уж, тут было о чём загрустить.
— Хорошо тебе, — проговорила она, — у тебя ещё хоть кто-то есть. А у меня… совсем никого. Хоть бы Жара позвать, да он вообще неизвестно где… — девушка по своему обыкновению снова начала всхлипывать.
— Рысь, успокойся! — со слегка раздражённым вздохом перебил её Альк. — Ворюга никуда не денется. Потом, обещаю тебе, я найду и его, но сейчас нам надо срочно пожениться. Или ты хочешь, чтобы на тебя косо смотрели? Это ведь не у меня скоро живот на нос полезет!
— Ещё не скоро, — покраснев, буркнула Рыска.
Тётя Мирра уже объяснила ей, что раньше пятого месяца по такой стройной девушке вряд ли будет заметно, что она беременна, а до такого огромного срока ещё очень и очень далеко.
— Да оглянуться не успеешь! — заверил Альк. — Так как? Хочешь косых взглядов и перешёптываний за спиной?
— Не хочу, — буркнула Рыска.
Однако думалось ей уже не об этом: вдруг пришло осознание того, что у малыша ни бабушки-то по сути не будет, ни дедушки, — ведь её собственная мать знать дочку не желает, так зачем ей внуки, про отчима и речи нет. А у Алька всё ещё хуже: мама у него вообще умерла… Рыска захлюпала по новой.
— Значит, через неделю женимся, а потом всё остальное, — заключил было Альк, но снова увидел, что его невеста вся в слезах. — Рысь, ну хватит уже реветь в самом деле! — устало попросил он.
Но девушка уже не слышала его, залившись слезами. Пришлось Альку подниматься из-за стола, подходить к Рыске обнимать её и опять утешать. Он и так чувствовал себя по-дурацки, когда она плакала (а случалось это всё чаще, в основном без повода), а тут она ещё и выдала ни с того ни с сего:
— Просто ты не любишь меня, и тебе всё равно, что я чувствую!
Белокосый едва сдержался, чтобы не сказать ей что-нибудь резкое. Её слёзы были, пожалуй, тем единственным в мире, с чем он был бессилен справиться, ибо ругаться на неё было нельзя, а уговоры и улещевания давали обратный эффект: она ревела только сильнее.
— Ну прекращай ты уже! — наконец не выдержал Альк. Его рубашка на груди уже насквозь промокла от Рыскиных слёз. — Пойдём лучше пройдёмся перед сном.
— Куда? Скоро стемнеет, — шмыгнула носом девушка.
— Ну и что? Прогуляемся с тобой до моря — тут недалеко, а ты его ещё не видела. Заодно покажу тебе, где я работаю, — проговорил он, про себя с облегчением вздохнув: кажется, заинтересовалась и немного успокоилась! — Только оденься потеплее, там, у моря холодно.
***
Моря Рыска вообще никогда раньше не видела и даже не представляла, какое оно, а потому, наверное, и замерла теперь с открытым ртом, лишь только оказавшись на его высоком скалистом берегу — просто замерла, не обращая внимания даже на резкий пронизывающий ветер.
Бескрайний, величественный, и при этом жутко неспокойный сине-зелёный простор уходил куда-то в даль и у горизонта сливался с небом, где сменяя друг друга, гонимые ветром, то возникали, то исчезали громады облаков, так похожие на древние замки — белые, золотистые, синеватые и даже кажущиеся багровыми в лучах заходящего солнца. Они росли или таяли, появлялись или исчезали, и не было среди них двух одинаковых или хотя бы похожих, и ни на мгновенье не прекращалось это бесконечное действо… А вот что было там, дальше, за этими облаками, в морской дали… этого никто не знал, и ей, Рыске, этого знать и не хотелось.
Но ведь были на свете и те, кому наверняка очень, очень хотелось это знать — те, кто всегда стремился к неизведанному, не страшась ни ветра, ни моря, ни шторма, ни приближающейся ночи, ни событий, что неизбежно принесёт с собой новый день… Те, кто боялся только одного: того, что жизнь его окажется в итоге напрасной.
Отчего-то вдруг вспомнилась некогда услышанная от Алька песня о закатном солнце, что зовёт куда-то вдаль, и снова защемило сердце… Она оторвалась от созерцания морского простора и украдкой посмотрела на своего любимого. Белокосый выглядел сосредоточенным, напряжённым и… печальным, глядя, как и она сама щепку назад, туда, в сине-зелёную, бесконечную даль, за облака, и Рыска поняла, что не ошибается. И она знала, какой он, знала лично от него, — просто на время позволила себе поверить в то, что мужчина, которого она так беззаветно полюбила, теперь безраздельно принадлежит ей. Но что тут говорить: для таких, как Альк, семейный уют, тихая жизнь и прочее однозначно не подходят! Такие, как он, всегда будут стремиться «за край окоёма», а она просто взяла и увидела то, что так хотела увидеть, сочинила очередную сказку и додумала продолжение, даже не спросив главного героя, согласен ли он на такой финал.