— Чего ревёшь-то? — спросила она добродушно.
— Деньги кончились, — всхлипнула Рыска, — а я вон ту рыбу хотела попробовать! — и она ткнула пальцем на десяток лежащих горкой на прилавке крупных блестящих, желтоватых от копчения рыбин.
Торговка, оценив внешний вид покупательницы и определив, что та никак не нищая, а просто молодая, и видать, не подрассчитала с покупками, весело рассмеялась:
— Так завтра приходи, — предложила она, — уж чего-чего — а рыбы-то тут много, и если эту раскупят, так вот оно, море! Новой наловить — раз плюнуть.
С этим трудно было спорить: на то и город на морском берегу, и уж если сюда, как она успела заметить, съезжаются купцы со всего тсарствия и покупают рыбу ящиками да бочками, наверное, успешно и дорого продавая её потом в других городах, если тут на всех её хватает, то уж на её-то долю хватит точно!
Немного утешившись, Рыска расплатилась, поблагодарила торговку, положила свою покупку в корзину и побрела домой. Надо было ещё прибраться до прихода Алька и приготовить ужин.
По дороге вспомнив, при каких обстоятельствах они с будущим мужем простились пару лучин назад, девушка прибавила шагу: ничего, Саший с ней, с этой рыбой, да и с гадалкой — тоже! Вот придёт Альк домой, и тогдааа…
***
Однако ждать белокосого пришлось долго — намного дольше обычного. Давно стемнело, ужин остыл, сгорела половина зажжённой с вечера свечи, а старинные часы на стене в гостиной, те, по которым Рыска наконец-то научилась определять время, начали уже отсчитывать новые сутки, а он всё не возвращался.
За окном ничего уже было не разглядеть, да и ставни с вечера пришлось закрыть из-за усилившегося ветра, но Рыска, хоть и страшно ей было, не раз выходила со свечой на крыльцо, поглядеть, не идёт ли он — и тут же поскорее пряталась обратно, набрасывала засов на петли, садилась в кресло у печи на кухне и снова ждала, чутко прислушиваясь к каждому шороху.
Воображение рисовало страшные картины: то она видела Алька раненым, что вполне могло произойти при его задиристом характере, то — вообще убитым, что тоже представлялось вероятным, а в конце концов подумалось, что, видать, как и сама она на днях, решил он дойти домой по берегу, и так как было уже темно, да в придачу, ветер жуткий поднялся, то и понятно, что случилось с ним!..
В ужасе бросилась Рыска на колени перед старинной иконой, что с недавних пор, тщательно оттёртая от пыли и украшенная новым, подаренным тётей Миррой окладом, красовалась в кухонном углу, и принялась молиться, и хотя вскоре стало ей немного полегче, возвращаться домой её мужчина так пока и не спешил. И Рыска даже решилась было идти на поиски, накинула плащ, открыла дверь, сделала шаг на улицу, но кромешная темнота и жуткое завывание ветра в прибрежных скалах быстро охладили её порыв, заставив со вздохом вернуться обратно: Альк взрослый и сильный… А она должна думать о ребёнке.
Наконец, усталость взяла своё: измученная неизвестностью, девушка, плача, присела в кресло, вволю наревелась и задремала.
Наверное, уснула она надолго, потому что когда проснулась, в печи не осталась дров — лишь зола, а во входную дверь кто-то настойчиво барабанил. Подскочив, девушка бросилась на звук, по пути споткнулась, едва не упала…
— Кто там? — дрожащим голосом спросила она.
— «Кто там!» Хозяин пришёл! — услышала девушка и тут же разумеется кинулась открывать.
Альк, пошатываясь, ввалился в дом, не успела она распахнуть дверь. Рыска сразу поняла, что случилось, потому что, хотя и не разглядеть ей было, в каком виде явился белокосый, зато обострённое обоняние её тут же уловило запах ледяного вина. С облегчением вздохнув — всего лишь пьяный! — она скользнула было из тёмного коридора в освещённую кухню, но была поймана за руку и легко развёрнута обратно.
А Альк был изрядно пьян — это невозможно было бы не заметить! Кожух на нём был надет абы как и не застёгнут, на рубашке не хватало двух верхних пуговиц, левая коса до половины распустилась, правая забилась под одежду, самого его заметно штормило, а вот взгляд был отчего-то совершенно трезвым и сосредоточенным… Только смотрел он на неё так же, как несколько месяцев назад: надменно и с лёгким презрением. Так высокородный господин смотрит на дуру-девку, неизвестно зачем нацепившую господское платье.
— Заждалась? — спросил он заплетающимся языком. — Не вздумай только сейчас реветь! — предупредил он мрачно.
Рыску к месту пригвоздило: давненько она не видела его таким, а тон его так попросту пугал. Расплакаться действительно захотелось, но она не посмела.