— Да как же я мог? — развёл руками мужчина, подходя к ней ближе и улыбаясь. — А кто бы был самой красивой женщиной на празднике? — попытался пошутить он. Но его словно бы и не слышал никто…
Лесок здесь раньше стоял или даже рощица… сгорел, что ли?
— Невеста, конечно, — наконец, буркнула в ответ мужу женщина, впрочем, уже слегка остыв и успокоившись от прохладной воды. Разумеется, она была зла на него, но пребывание в этом месте рождало столько воспоминаний — с одной стороны. С другой, именно здесь и именно такой видела она себя тогда, много лет назад, когда мечтала, чтоб её любили так же, как любит она… Вот всё и сбылось, и эту дорогу она таки выбрала сама.
Но как жаль засохшую старую иву у берега ручья!
— Ни одна невеста не идёт в сравнение с тобой, моя милая! — черноволосый тем временем осторожно, чтобы не намочить в ручье башмаки, подхватил жену на руки и отнёс в тень древесного ствола, присел на выступающий толстый корень, усадил её к себе на колени. Женщина была задумчива, рассеянна и странно спокойна, не сопротивляясь его действиям и вообще почти никак не реагируя на них — просто позволила мужу сделать, как он хочет. Девочка немедленно бросила своё занятие, оказалась рядом и полезла к матери обниматься.
Несколько щепок они просто молчали, — мужчина, обнявший любимую жену с таким видом, будто ему единственному на всей земле выпало узнать, что значит настоящее счастье; женщина, разглядывающая дрожащий и плавящийся на солнце воздух и неосознанно прижимающая дочку к себе одной рукой, да сама плутовка-малышка, уже успевшая изрядно вымазаться, с мокрыми кончиками светлых кос, замершая в тени рядом с родителями, переводя дух перед своими новыми шалостями. Отца, конечно, не радовало, что его дочь предстанет перед его роднёй в таком виде, но он и слова сказать не смел: раз супруга ей позволяет, значит… значит, так нужно.
— А представляешь, мама, как тут было здорово, когда дерево ещё не засохло? — вдруг проговорила девочка, подняв голову вверх, на сухие ветки у себя над головой. Представить их с листьями для малышки не составило труда. — Наверное, целый шатёр был из веток! Во-от такой! Зелёный! — она развела в стороны руки, показывая размер шатра. — И в нём жили русалки!
Мать усмехнулась. Она не представляла, нет — она… помнила.
— Выдумщица моя! — ласково проговорила она, снова оглаживая девочку по голове. — Русалок не бывает…
— Бывают! — возразила девочка, до чрезвычайности непохожая на мать — и при этом так похожая: кто как не она вечерами развлекал сказками слуг на кухне в родном замке? Совершенно так же делала и сама женщина в детстве, когда не была госпожой, и жила вовсе не в замке, а в далёкой приболотной веске, на хуторе у неродного дядьки, и слушателями её были батраки да служанки…
— Русалки только в сказках, — вздохнув, возразила женщина. Она давно разучилась и придумывать небывалые истории, и верить в них, и рассказывать — сама не заметила, как разучилась.
— Нет, не только в сказках! Я сама видела: там, в ручье, — девочка ткнула пальцем в сторону тёмной и быстрой воды, — там русалкины волосы!
— Это тина. Просто тина, — почему-то с горечью произнесла женщина, снова уставившись вдаль.
— Что? — переспросила дочка, — какая тина?
— Тина. Трава, которая растёт в воде, — задумчиво пояснила мать.
Девочка с недовольным личиком поднялась, отошла в сторонку и уселась на траву, сердито скрестив на груди ручки. Отвернувшись от родителей, она хмуро уставилась на дорогу, где на самом солнцепёке продолжали возиться с каретой их слуги. Ну вот, опять ей не верят! А это никакая не тина! Это волосы русалки: они ведь и должны быть зелёными. Так ей рассказывала одна старуха, что как-то приносила на замковую кухню корзину душистых трав!.. А мать девочки всё созерцала даль, где в горячем мареве видны были уже шпили замка, куда они направлялись, да так пока и не доехали.
Вдруг из-за поворота дороги появился всадник — его увидела и девочка, тут же радостно подскочившая, и женщина — но та лишь едва ощутимо вздрогнула и отвела взгляд. Мужчина, у которого она сидела на коленях привычно сделал вид, что ничего не заметил — его жена всегда странно вела себя при виде путников, хотя старательно не подавала виду, и уж конечно ни слова не говорила об этом.