P.S. Единственное, что мы забыли учесть — так это то, что Аделина была рождена в браке, а, следовательно, по закону является моей дочерью, наследует мой замок и состояние, а при разводе остаётся со мной. Если имеешь какие-либо аргументы на эту тему, я согласен их рассмотреть и жду тебя в любое время. Всего наилучшего.»
Рыска уронила письмо и сползла по замковой стене. Это было то, чего она не ожидала и о чём не подумала.
— Аделина… доченька… — прошептала она и закрыла руками лицо.
***
Стража у ворот замка на берегу моря встретила Рыску такими же постными лицами, как и та, что охраняла ворота в замок Полтора Клинка, и несчастная девушка, едва успевшая немного взять себя в руки, снова разрыдалась, не в силах что-либо сказать. Они добирались сюда три дня, и за это время Рыска тысячу раз успела выстроить свою предстоящую беседу с Яромиром, а вот теперь, увидев закрытые ворота, словно проглотила язык.
Бесполезны были все заготовленные аргументы. По законам тсарствия Яромир был прав, и теперь всё, на что можно было бы рассчитывать — так это на его добрую волю. Но какая добрая воля могла быть, если вся соль была в том, чтобы не отдать Рыске дочь и таким образом её удержать? Чем всё закончится, представлялось ясным как день, и она просто стояла у ворот и плакала, не зная, что ей делать.
Альк со вздохом подошёл к воротам сам.
— Чего стоишь? Господина своего зови, — устало бросил он стражнику.
— Да? — с издёвкой переспросил тот, — и что ему сказать?
— Скажи, чтобы выпорол тебя за дерзость, чтоб знал, с кем разговариваешь! — рявкнул белокосый, — но это потом. А пока пусть идёт сюда, и немедленно: его жена прибыла для разговора о разводе. Всё ясно? — добавил он с нажимом.
Мужик от такого командного тона и внушительного вида незваного гостя тут же побледнел как полотно и замялся.
— Пошёл! — нажал Альк, — иначе я с тобой разберусь вместо него.
— Сию щепку, господин путник! — сдался стражник и опрометью бросился вглубь замкового двора.
Альк тем временем подошёл к рыдающей Рыске, обнял её.
— Ну хватит уже реветь, — попросил он с тенью раздражения в голосе.
— Альк, всё пропало! Он её не отдаст… — шептала Рыска, уткнувшись в его плечо, — я вижу: он не отдаст! — она подняла лихорадочно блестящие глаза.
Альк пожал плечами.
— Ну, не отдаст добром, есть ведь и другие способы забрать Аделину, — спокойно сказал он.
— Это какие — другие? — вскинулась Рыска.
— Как будто не догадываешься, — буднично произнёс он, и у Рыски сжалось всё внутри. Конечно, она догадывалась, да ещё как!
— Не надо! — прошептала она.
— Предлагаешь оставить всё, как есть? — с ледяной ухмылкой спросил Альк.
— Не предлагаю! — вытирая слёзы, всхлипнула Рыска.
Она вообще не представляла, как теперь быть, была растеряна и подавлена. Злодейка-судьба, вернув ей Алька, отняла дочку. И всегда так было в её жизни: нельзя, чтобы всё сразу. Обретая одно, непременно теряешь другое. Выбор между «плохо» и «очень плохо». Но кого выбрать между любимым мужчиной и единственным ребёнком? Почему вообще нужно выбирать? И кто имеет право ставить человека перед таким выбором?
Между тем явился и сам хозяин замка. Приглашать в свой дом опозорившую его супругу, да ещё и в компании того, при чьём непосредственном участии у него на голове выросли рога, Яромир и в мыслях не имел, да и разговаривать ни с кем особо не собирался: слишком был зол. Но увидев у ворот Рыску, заплаканную, несчастную, пусть и в объятиях другого мужчины, мгновенно оттаял. Он слишком любил эту женщину, чтобы долго на неё злиться. Всё то, что он собирался устроить ей, показалось ему вдруг слишком жестоким.
— Верни мне её! Верни Аделину! — лишь увидев его, закричала Рыска и хотела было кинуться на мужа с кулаками, но Альк вовремя её удержал. Быстро поняв, что ей не вырваться, она перестала сопротивляться — только продолжала ещё кричать.
— Я не верну, — посмотрев немного на это, спокойно и твёрдо произнёс Яромир, — но у меня есть для тебя другое предложение. — он помолчал, разглядывая своего обидчика.
Как и многие представители ринтарской знати, особенно те, кто вырос и всю жизнь провёл вдали от столицы, саврян он терпеть не мог, с детства слыша рассказы об этом народе, весьма нечасто видя воочию, а то и ни разу в жизни не встретив ни одного белокосого. О содержании этих рассказов догадаться было нетрудно, и о сложившемся у Яромира мнении — тоже. А тут дело осложнялось ещё и тем, что отец последнего погиб в самом конце войны с саврянами, а мать, едва узнав об этом, умерла от горя. В итоге, савряне были виноваты у ринтарского дворянина кругом и во всём, а особенно после того, как Рыска поведала свою историю. А уж что творилось у него на душе, когда его обожаемая жена родила желтоглазого младенца! Размер его разочарования невозможно было передать словами. Он смог тогда смириться, и что? За это ему теперь — ТАКОЕ?! Бесчестье, позор на голову — и снова по вине саврянина?