— Это кто еще такие — Рэй и Ингодьерн?
— Ну, это мои крысы. Но все же, почему вы так смотрите на меня?
— Потому, что вы мне кого-то напоминаете, — ответил Фрэнк. — Я все это время пытаюсь вспомнить, кого именно. И я, кажется, вспомнил. Это вторая слева фигура на одной древней фреске, что-то вроде «Весны священной». Ее написал художник, придававший один и тот же облик всем своим Венерам и прочим героиням женского пола. Сейчас эта фреска увезена с Земли и хранится в одном из музеев Сигмы Арктура. Девушка на ней еще держит в зубах веточку шиповника.
— Итальянский Ренессанс, — любезно пояснил доктор Мист, хотя его и не просили об этом.
— Да, невероятно древняя эпоха. Тогда на Земле был один город, кажется, Флоренция…
— Всё это мне неизвестно и неинтересно, — холодно оборвала Фрэнка девушка. — Застегните ремни, мы идем на посадку.
Фрэнк подумал, что он окончательно перестал понимать хоть что-нибудь.
Солнца по-прежнему не было видно, но чёрная Луна тоже исчезла с небосвода, окрасившегося в фиолетовый цвет. Под ними появилась очаровательная долина, усеянная перламутровыми и алебастровыми цветами в виде гигантских полупрозрачных кубков. Даже почва в долине, казалось, слегка просвечивала и фосфоресцировала. В странно светившихся озерах отражались огромные хрустальные купола, разрисованные сложными мозаичными узорами, причудливые замки и дворцы, словно парившие в пространстве, заполненном иризирующим, переливающимся светом. Это был вынырнувший из-под толщи вод легендарный город Ис[2], возвращенный к жизни непрерывно звучавшими гармоничными аккордами. Над всем этим волшебством вздымалась крепость — хотя это могло быть и святилище — симфония в палевых тонах, иногда слегка отливавших золотом. В титанических зеркальных стенах отражалась вся долина — бесконечное море тигровых ирисов и пурпурных маков, и невозможно было понять, где начинается сооружение, и где умирает цветущий ковер. Но гелико отвесно опускался вниз, и вскоре его пассажиры разглядели, что плоскость фасада святилища на самом деле представляла собой огромный ступенчатый каскад; каждая терраса, казавшаяся фиолетовым озером, была окружена стеной лавровых деревьев; поверхность озер была покрыта слоем плававших в воде лепестков роз. Через мгновение они опустились прямо на эти застывшие волны. Запели флейты, зазвучали морские раковины. И Соллер увидел, что к ним приближается прекрасная, словно Венера, женщина, окруженная исходящим от нее сиянием.
Подойдя к ним, королева Алэйна произнесла с улыбкой:
— Чужеземец, твоя внешность величественна, и я знаю, что твоя речь совершенна. Несомненно, ты — один из богов, живущих на тайном Олимпе. Будь благосклонен к нам, и мы бросим к твоим ногам обильные жертвоприношения — груды душистых цветов и великолепные ткани расшитые серебром и золотом.
Великолепное мозельское, роскошные вина из Аликанте лились рекой из драгоценных кубков. Сначала были поданы такие сладкие или горькие лакомства, о которых забыли не только на Земле — джонджоли, маринованные ландыши с Кавказских гор, черные морские ежи и розовые цикады, обложенные лимонами, баклажанами и отварными яйцами, фаршированными десятками способов. Затем появился огромный — розовый и серебряный — лосось из Инари со свитой из омаров и лангустов, возлежавший на золотом блюде. И до чего же удачно шли под это блюдо бесценные вина!
Фрэнк сидел у ног королевы, одетый в фиолетовый и лимонный бархат; его наряд вполне мог быть скопирован с костюма графа Монтеньи — рукава с буфами, сапоги с напуском, парадная шпага, гарда которой при нажиме в определенной точке раскрывалась, позволяя запустить пальцы в полость с мятными пастилками. Перед тем, как облачиться в своё средневековое одеяние, у него еще нашлось время, чтобы принять королевскую ванну и привести в порядок шевелюру, ставшую похожей на львиную гриву. Он попытался найти взглядом доктора Миста и с удивлением угадал его в опереточном персонаже в нахлобученном по уши усеянном звездами колпаке и пурпурной тоге доктора-астролога. Кассандра куда-то исчезла. Тем временем, вокруг него на столах появились сначала вторая, а затем и третья перемена блюд — фазаны, фаршированные орехами, связки дроздов с изюмом, козлята, приправленные травами, вслед за которыми в виде подкрепления последовали — и весьма своевременно — пирожные с миндалем и марципаном. Все яства подавались на громадных золотых или серебряных блюдах, на хрустале из Мурано и фарфоре из Саксонии или Капо ди Монте. Над столом висело густое облако соблазнительных ароматов самых разных пряностей — базилика, корицы, розмарина, мускатного ореха, сладкого перца, — смешивавшихся с запахами возбуждающих притираний и духов; надо сказать, что присутствующие пользовались этими веществами крайне неумеренно. Огромные свечи розового воска отражались в покрытых эмалью сводах, инкрустированных золотом, слоновой костью и полосками лазурита и покрытыми мозаичными рисунками, изображавшими триумф Венеры, вероятно, принадлежавший гениальной руке Люка Джордано.