Когда голос замолкал, ей казалось, что она слышит гул гигантских механизмов корабля, затерявшегося где-то среди звезд. Даже если бы Ги умер, он не мог бы оказаться дальше от нее, чем сейчас. Но, может быть, его уже не было в живых? Она с ужасом отбросила эту мысль. Нет, не может быть!
Тишина. Затем рокот, далекий, глухой…
Она почувствовала прикосновение чужой руки и в испуге открыла глаза.
— Хочешь выпить чего-нибудь? — над ней склонился муж. Он внимательно смотрел на нее. Она покачала головой.
— Они оставили Большие Снега, — снова заговорил он. (Тем лучше, пусть они сожгут все, пусть сбросят атомную бомбу на эти Большие Снега!) — Теперь венерианцы окажутся предоставленными самим себе. С этой блокадой… — проворчал муж. (Мне наплевать на твоих венерианцев! Мне наплевать на все! Он говорит со мной! Он говорит через бездну в несколько световых лет…) Она опять закрыла глаза.
— Клэр? (О, наконец-то Опять голос Ги!)
— Ты еще не хочешь спать? — спрашивал муж. (Оставь же меня наконец в покое, хоть на пять минут!)
— Я пошел спать. Спокойной ночи, Клэр.
— Послушай, мне осталось, наверное, несколько секунд… Скоро моя вахта закончится, и я снова погружусь в анабиоз. Сейчас мы находимся примерно на полпути. Когда я проснусь в следующий раз, мы будем уже рядом с Афродитой. Там идет что-то вроде войны. Ты слышала об этом раньше? Нет? Как любой европеец, ты мало интересуешься жизнью в иных мирах… Четыре провинции Марса имеют в своем распоряжении передатчик. Можно понять, что при таких возможностях они стремятся захватить максимально возможную территорию. Поэтому нам остается только…
Свет в ее голове судорожно запульсировал; задохнувшись и открыв глаза, она сообразила, что сидит посреди комнаты, недалеко от балконной двери. Ей показалось, что ночная прохлада ласково обняла ее, смывая горечь.
Через несколько секунд она пересекла комнату и вошла в спальню. Вспыхнул свет, очень мягкий, почти тусклый. Обойдя кровать, она бросилась, не. раздеваясь, на одеяло. Она знала, куда пойдет завтра. Она будет говорить с Ги, точно так же, как это было тогда, восемь лет тому назад…
Прошло немало времени, но Ги Маркель лежал, даже не пошевельнувшись. В его мозгу возникло изображение, неподвижная картинка, четкая и красочная, словно цветная фотография. Он воспринимал ее как нечто неизбежное, столь же неизбежное, как собственное тело — тяжелую грубую чужую плоть. Затем он услышал шум и мгновенно выпрямился, разом овладев всеми своими чувствами. Неподвижная картинка в его мозгу тут же ожила и превратилась в пейзаж, видневшийся за свисающими почти до самой земли ветками, надежно укрывавшими Ги. Его тело тут же ощутило вязкий жар, исходивший от мягкой почвы и от пылающего в вышине солнца, лучи которого пробивались сквозь густую завесу гигантских листьев. На него хлынули запахи псевдолеса, источниками которых были либо животные, либо гибриды.
Смутный шум тут же распался на тысячи отдельных звуков — призывного свиста, стрекота, шороха опавшей листвы. И тогда он вспомнил все. Наклонившись, он ощупал ногу. Рана еще не затянулась как следует, но обезболивающий укол подействовал — он больше не чувствовал боли. Тошнота тоже отступила. Это могло означать, что микроскопические амебоподобные существа покинули его желудок, перебравшись в менее экзотическую для них обстановку.
Нападение было столь неожиданным, что десант не успел оказать сопротивление. У Телленсена не достало времени даже на то, чтобы связаться с кораблем на орбите. Да и кто мог предположить, что ребята из Четырех Провинций будут извещены об их прибытии, кто мог подумать, что они контролируют такую обширную территорию. Пытаясь свести риск до минимума, катер сел на расстоянии более пятисот километров от ближайшего поста марсиан-переселенцев. Естественно, атмосфера была густо усеяна зондами, и они уже не надеялись, что катер ускользнет от внимания контрольных служб. Но кто мог помыслить, что атака, да еще такая яростная, последует почти мгновенно — и это за пятьсот километров от поста!..