— Нет! — рявкнул позади него знакомый голос. — На землю! Быстро!
Наверное, он подчинился, но совершенно машинально. Потом он снова оказался на ногах и склонился над лежащим. Он увидел две иглы, вонзившиеся в тело на уровне ключиц, совсем рядом, в нескольких сантиметрах одна от другой.
Полинезиец опустился на колени. Его смуглое лицо было печальным.
— Я был вынужден, отец мой. Эти люди… Они далеко не ангелы. Они убили бы вас.
Брат Доломар почувствовал, что его лицо исказила нелепая гримаса. Он растерянно поднял взгляд к бледному небу. Два аэрокара уносились в зенит, и за ними тянулась странная цепочка небольших комочков розового тумана.
— Он принадлежит к Святой Церкви, — прошептал он. — Он тоже подчинялся приказу.
Мимо них протопал солдат-европеец и стал неторопливо подниматься по ступенькам.
Антон Йодрелл спустился по лесенке с пирса на палубу белой яхты, вставшей на якорь неподалеку от старого моста.
— Куда это ты собрался, папаша? — послышался голос за его спиной.
Обернувшись, он увидел перед собой секретаря яхт-клуба, с которым давно мечтал познакомиться.
— Дай-ка мне руку, папаша. Мы пойдем туда вместе.
Чудесное утро на озере Четырех Кантонов. Мачта с парусами ослепительной белизны над палубой.
Антон остановился, потрясенный. Ему никогда не доводилось подниматься на столь роскошное судно.
Капитан направился к ним навстречу. Он был в белоснежной тунике, но прицепленные к ней знаки различия выглядели как-то странно. Его можно было принять за духовное лицо.
— У нас пока еще есть время, — промолвил он. — Активность сохраняется на прежнем уровне. Нас атаковали. Но мы ничем не рискуем. Рано или поздно мы выберемся отсюда. Мы должны разобраться в нас самих. Мы не умрем. Мы будем жить. Мы будем жить вечно, но наша жизнь при этом не продолжится. Не забывайте, что…
Какой-то странный был этот капитан…
Они отчалили.
Над озером пылало солнце.
Лебеди расплывались в стороны перед носом яхты.
— Попробую-ка я половить рыбу, — заявил Антон Йодрелл.
Яхта летела над зеркальной гладью. Она неслась все быстрее и быстрее, словно это была лодка с подвесным мотором. Или аэроглиссер. Тем не менее, он расположился на носу и развернул снасти.
Он выбрал небольшую вращающуюся блесну для окуня, золотистую пластинку с красными полосками. На катушке была почти невидимая леска 0,28 мм.
Он забросил блесну и удобно устроился в шезлонге.
Первая же хватка была просто потрясающей. Но он успел вовремя среагировать, хотя ему и пришлось ухватиться одной рукой за леер. Это явно была щука. Рыбина бешено сопротивлялась.
Ему удалось отойти назад на пару шагов, не переставая наматывать лесу на катушку.
Но судьба сыграла с ним свою очередную коварную проделку.
Он поскользнулся, попытался восстановить равновесие, но не удержался на ногах и кувыркнулся в воду, не выпуская из рук удилища.
Вода оказалась неожиданно теплой. Он без усилий держался на поверхности, и щука неторопливо увлекала его за собой.
— Все равно я тебя не отпущу, — подумал он.
Это был лист, который пережил зиму. Он возрождался на глазах. Сначала развернул сеть своих прожилков и стал похожим на крыло летучей мыши. Потом на его поверхность вернулись краски: сначала багровая, потом желтая и, наконец, зеленая, изумрудно засветившаяся в лучах летнего солнца.
Появились тени. Сеть прожилков преобразовалась, и брат Доломар увидел на поверхности листа облик брата Лезье. Он закрыл глаза, помотал головой и пробормотал что-то нечленораздельное.
Здесь было почти холодно, в этом месте между двумя воспоминаниями.
Было ли это место преддверием ада? Может быть. Потому что он вспомнил, что сделал с бедной девушкой на набережной Антверпена в вечер всеобщей смуты.
Куда теперь унесет его слепое течение?
— Брат Доломар, вы слышите меня?
Он не должен был отвечать. Кто-то обманул его. Но от не знал, кто именно. Кто-то, повернувший в сторону потоки энергии, завладевший вратами Лабиринта.
— Брат Доломар… Вот вы и вернулись. Значит, мне повезло. Это как раз то, о чем я мечтал. Вы снова со мной, здесь, в Часовне. Через мгновение вы сможете выбраться из Лабиринта… Вы слышите меня, брат Доломар?
«Этого не может быть!» — подумал он и позволил себе потерять сознание.
Брат Лезье беседовал с ним в сумеречном свете звезд.
Здесь, глубоко в недрах Святой Станции, тишина была похожа на шум далекого водопада, и это был шум, производимый энергией, струившейся от Солнца.