Голос Морэна резко выдергивает его из мира видений.
— Приготовить огнеметы!
— Нет! — спокойно говорит Фурнье.
И прежде, чем кто-либо успевает шевельнуть пальцем, он выходит из строя и бежит вниз по склону. Он скатывается в долинку. Еще несколько шагов, и он будет среди…
— Фурнье!
Капитан, сопровождаемый остальными бойцами, устремляется вслед за беглецом. Но Фурнье уже упал на колени в траву; он уже растягивается на животе. Он ласкает траву, словно волосы любимой женщины, он играет с ней, как котенок с клубком шерсти.
— Фурнье! — задыхаясь, бросает капитан. — Вставайте! Это же ловушка!
— Мне наплевать на это — отвечает Фурнье. — Мне это глубоко безразлично!
Он приподнимается. В его волосах застряли травинки.
— Вернитесь, Фурнье! Вы же понимаете, что это ловушка! Это ловушка, которую они подстроили!
Его нужно убедить во что бы то ни стало, потому что для него, Морэна, это несомненно ловушка.
— Я не знаю, существуют ли они на самом деле! Но эта трава… Я точно знаю, что она существует. Я могу потрогать ее, понюхать…
Фурнье встает, подходит к ручью. Набрав воды в пригоршни, он жадно пьет ее.
— И эта вода… Я же могу почувствовать ее прохладу в моих ладонях, во рту…
Голос капитана становится громче, в нем слышатся угрожающие нотки.
— В последний раз приказываю, Фурнье! Вернитесь!
— Ни за что!
— Фурнье, это приказ!
Фурнье спокойно поворачивается спиной к капитану и направляется К мельнице.
Он не должен идти туда. Не должен! Но как помешать ему? Морэн понимает: ничто в мире сейчас не сможет остановить его. Сейчас, когда он уже попробовал этого. Морэн ощущает, как в нем быстро нарастает невероятное напряжение.
И все же, у него есть выход. Он достает из кобуры револьвер — просто для того, чтобы припугнуть его. Чтобы заставить вернуться. Хотя он и сам не очень-то верит, что угроза подействует.
— Еще один шаг, Фурнье, и я стреляю.
Все вокруг застыло в тишине и неподвижности.
Нет, ручеек все еще журчит среди камней. Замшелое колесо поскрипывает, медленно поворачиваясь. Трава топорщится, словно шерсть ласкового зверя.
Морэн смотрит на своих людей и видит в их глазах блики неуверенности. Это ему очень не нравится. Может быть, это зависть, животное желание овладеть всем, чем сейчас наслаждается там, среди зелени, Фурнье.
«Ну сделай же так, чтобы он послушался меня, умоляю тебя», — думает Морэн, не представляя, к кому он обращается. Он слышит голос Фурнье:
— Что ж, стреляйте! Да стреляйте же!
Поздно пытаться изменить что-нибудь.
Фурнье оборачивается. Он с вызовом смотрит на капитана. Морэн нажимает на курок.
Лицо Фурнье искажает внезапная судорога боли. В его глазах вспыхивает изумление. Он подносит руку к животу, поднимает ее к глазам и тупо смотрит на стекающие с нее красные капли. Потом он медленно сгибается пополам, опускается на колени в душистую траву и падает, уткнувшись лицом в землю.
Морэн на мгновение зажмуривается, охваченный отчаянным ощущением, что совершил нечто непоправимое.
— Идите, заберите его! — бросает он окружающим и отворачивается.
Затем в ход пошли огнеметы. Пламя быстро пожрало все — траву, ручеек, мох между древними камнями, вывалившимися из стен мельницы, мельничное колесо, саму мельницу. Дно долинки превратилось в пятно выжженной рыжей земли. Сон оборвался, мираж рассеялся.
Потом они сожгли тело Фурнье. Оно сначала почернело, стало похоже на асфальт, потом вспыхнуло, подобно сухому дереву.
— Марш вперед! — командует Морэн, он пробегает взглядом по лицам бойцов, но уже ничего не может прочитать в их глазах.
Неожиданно Гейнрих бледнеет и кидается к обочине. Он сгибается, и его выворачивает наизнанку. «Значит, следующим будет Гейнрих, — думает Морэн, — После Фурнье — Гейнрих, после Гейнриха… Кто будет следующим?»
Внезапная мысль заставляет его похолодеть.
Может быть, это… Да, вполне возможно… Это, может быть, их способ ведения войны… Это их оружие…
Он вспоминает слова Фурнье:
«Единственный наш враг — это страх, наш страх».
И Морэн чувствует себя невероятно старым
Невероятно старым и очень, очень уставшим.
Мишель Демют
Вернувшийся с долгой охоты
Мэгони сложил телескопический штатив микро и отключил вокотайп «Харст». После этого он медленно встал, рассчитывая каждое движение, едва сдерживая кипящую в нем ярость, почти неодолимое стремление крушить все вокруг. Нет, он не мог поддаться эмоциям. Он должен действовать с максимальной эффективностью, чтобы как можно сильнее напугать девушку. Она сейчас каталась по полу, испуская странные гортанные крики, похожие на повизгивание разъяренного хищника. Нет, пожалуй, такое можно было услышать от жрицы какого-нибудь эротического культа. Но в данном случае это было всего лишь следствие неумеренного потребления напитка, широко известного как сильный ониризант.