Вскоре он увидел ее. Она перебегала улицу, и лицо ее было мучнисто-белым от невыносимого ужаса. Шрайк понял, что она вспомнила о своей сумочке. Забытая в клубе сумочка означала одновременно две смертельные опасности — с одной стороны, преследование клуба, с другой — санкции полиции. И самое страшное, не только полиции, но и Чужих.
В этот момент, в эту самую секунду, он принял решение убить ее. Он продолжал следить за девушкой, когда она бежала узкими извилистыми улочками, приближаясь к порту. Время от времени, когда его накрывала гигантская тень очередного диска, бесшумно взлетавшего из порта, он останавливался и поднимал голову. Однажды он при этом едва не потерял девушку из виду. В конце концов, измотанная бегством, она попыталась укрыться в тени громадного складского помещения. И тогда Шрайк рванулся вперед и догнал ее.
Она сразу же поняла, что ее ждет, и попыталась позвать на помощь. Выстрел Шрайка опередил крик. Ее тело, похожее на тряпичную куклу, отбросило к стене; нечто жуткое оказалось на месте красивой белокурой головки. Почти сразу же Шрайк уловил приближение Чужих с помощью того, что он называл шестым чувством.
На мгновение он застыл, прижавшись к стене и оледенев от ужаса. Наконец ему удалось стряхнуть оцепенение, и он бросился бежать, меняя направление на каждом перекрестке и стараясь запутать следы.
Но теперь его загнали в тупик. Чужие прекрасно представляли, что он лежит здесь, вымотанный преследованием, а раненая рука не даст ему возможности обороняться.
Он выбросил из головы все мысли о девушке. Шрайк выполнил свою работу и знал, что Мэгони будет доволен. Любой «Красный кот» в любых обстоятельствах должен оставаться хорошим охотником.
В глубоком мраке подземелья, куда он забрался, уходя от преследователей, что-то шевельнулось. Он с трудом поднял пистолет и трижды выстрелил. Вспышки от каждого выстрела бросали резкие черные тени на влажные каменные стены. Странные звуки, похожие на верещание, сообщили ему, что он не промахнулся, и Шрайк позволил себе немного расслабиться.
Он закрыл глаза и почему-то подумал об Истории. Это было именно то, за что он должен был сейчас цепляться изо всех сил, потому что только так он мог почерпнуть столь необходимое ему сейчас мужество.
В его сознании непрерывно появлялось множество разных образов, стоило немного напрячь волю. Некоторые из этих образов рождались где-то очень далеко, словно приходили к нему из иного времени, с той поры, когда он был мальчишкой в одном из южных городков. Небольшой портовый город, пряничные домики на берегу моря…
В этот порт заходили самые большие суда. За ними было так удобно наблюдать с мола, хотя еще лучше вид был с террасы возле дома. При этом у Шрайка всегда появлялось ощущение, что он находится на палубе корабля, возвращающегося домой из далекого путешествия. Это ощущение стало еще сильнее после того как отец подарил ему громадный бинокль с таким сильным увеличением, что палубы кораблей, похожие на гладкие желтые ковры, словно чудом оказывались перед ним. Происходившее на палубах становилось удивительно реальным — мундиры офицеров с позолоченными пуговицами, пышные платья пассажирок, развевающиеся на ветру, — казалось, их можно было коснуться, только протяни руку…
Потом, после начала войны, все стало иным, и воспоминания об этих временах выглядели довольно мрачно. Они были полны неясных теней и редких рельефных фигур… Когда отец шел воевать, матери пришлось продать домик над гаванью, бинокль оказался не нужен. Их город, к счастью, не был важным военным объектом, и противник не уничтожил его. Тем не менее время от времени в небе появлялся длинный черный аппарат с огненным хвостом; он пикировал на порт, после чего со страшным грохотом взрывались огромные металлические цистерны, усеивая воду множеством обломков, после чего вверх еще долго поднимались тонкие струйки пара.
Война закончилась, но отец так и не вернулся. Да и мирное время продолжалось совсем недолго. Вскоре появились Чужие. По крайней мере, Шрайку казалось, что мирного промежутка между двумя войнами не было. Но Шрайк, разумеется, не мог полностью полагаться на свою память.
К этому периоду относились совсем немногочисленные воспоминания Сначала Шрайк с матерью перебрались с побережья в этот город. Потом — организация Клуба, первые восторженные дни, когда он встретил Мэгони, Хорька и других. И тогда же тяжело заболела его мать.
Каждую ночь они забирались в вагоны на железнодорожной станции или на склады и возвращались к утру с грузом оружия и боеприпасов.