А что за война без генерала? Партизанщина, а не война. Старостин, фельдмаршал, фюрер и «лучший друг отечественной науки» в одном лице, не так глуп, чтобы этого не понимать. Не только коней на переправе не меняют, а и званий в момент форсирования реки не дают.
Вот закончится операция, начнется процесс «награждения непричастных и наказания невиновных», тут можно и подсуетиться, приминить пару-тройку аппаратных приемчиков и вытеснить зарвавшегося молодого и перспективного из поля внимания светлых очей начальства. И даже не поймет, дурашка, когда, как и кто его бортанул. Великая эта наука — карьера в науке!
Оценив свои силы и примерившись к силам неожиданно объявившегося конкурента, Холмогоров успокоился и с аппетитом, смакуя каждый кучек, предался ужину. Ребрышки молодого барашка с картофелем «по-деревенски», зеленым лучком, травками и всем остальным прилагающимся бальзамом легли на душу и тело. Глоток французского каберне, если верить запыленной этикетке, урожая еще «до Катастрофы», окончательно заврачевал рубцы на самолюбии профессора. Он даже преисполнился симпатией к молодому коллеге.
Холмогоров старался настроить себя на отческое, заботливое отношение к Якову. Причем, искренное. Фальшь была бы сразу разоблачена, что только навредило бы делу. Знал, Яков чрезвычайно тонко чувствующая натура. Почувствует фальшь, обидется и замкнется. А еще хуже, упреться, как ишак. Таких как он нужно выманивать лаской, а не гнать кнутом и подкупать морковкой.
— Знаете, Яков, что мне сказал их повар, или как они его тут называют, когда я заказывал наш ужин? «Не скромничайте, можете заказать хоть суп из черепахи. Сделаем, только подождать придется». Каково, а?
— Ничего удивительного, — ответил Яков. — Для многих приход к власти означает возможность максимального удовлетворения личных потребностей. Жаль, порой все этим и ограничивается. Вы, кстати, не знаете, что ответил Гитлер, когда его упрекнули в ужасающей коррупции среди членов победившей НДСАП?
Холмогоров был чересчур занят косточкой, чтобы отвечать. Вопросительно вскинул брови.
— Как и у нас в годы, так сказать, реформ, в Рейхе кто мог, лез в советы директоров, кто мог, принимал в подарок пакеты акций, а у кого не было ни ранга, ни фантазии, банально брали на лапу. Кстати, называли они этот захватывающий процесс «установлением партийного контроля над бизнесом». Короче, как и мы строили не светлое будущее для арийской нации, а вполне сытое и комфортное настоящее для себя, любимых. Такой, знаете, олигархически-бюрократический режим с ура-партиотизмом для тех, кому ничего не досталось. Кроме права умереть и убивать за любимую родину. — Яков отодвинул тарелку. — Но многие бизнесмены особой радости от партнеров в коричневых рубашках не испытывали. Со слов Раушнинга, Гитлер им сказал примерно следующее: «Партийцы компенсируют годы лишений и преследований. Многие из них просто голодали. Я не могу им запретить взять им причитающееся. Партия меня не поймет. Мы победили. Должна же быть справедливость! Революция всегда перераспределяет блага. Пусть платят! А если кому-то не нравится, то я могу устроить настоящую революцию. Недели на две. С погромами и грабежами. Только это обойдется недовольным гораздо дороже». За точность не ручаюсь, но смысл передал.
— Умно, ничего не скажешь, — Холмогоров принялся обсасывать косточку. — М-м. А вы, я погляжу, всерьез заинтересовались политологией?
— В силу необходимости, в силу необходимости, Леонид Федорович. — Яков поскреб бородку и задорно сверкнул глазками. — Политические сферы для меня — это ядерный котел, где кипит процесс перехода энергии в информацию, материи в идеи, абстрактиного в конкретное, частного в коллективное. Занимательное зрелище, особенно, если смотреть с позиций нашей научной концепции.
— Наблюдение как этап познания достаточно интересно, что же касается, практики… Поверьте мне, скучно до невероятия. Примитивно. В первооснове лежат поведенческие реакции высокоорганизованного хищника, или простейшего кровососущего. — Холмогоров, спохватившись, решил сменить тему. — Вот я смотрю, вы едите мясо, Яков. А как это сочетается с Ведантой, о которой вы столько мне говорили?
— Пустое все, — Яков свободно откинулся на стуле. — Этап первой влюбленности уже давно закончился. Сейчас у меня с эзотерикой устоявшаяся семейная жизнь, ха-ха-ха! А если серьезно, нет хуже извращения, чем применение в повседневной жизни сокровенных знаний. Ведическая кулинария была разработана традиционной цивилизацией.
Те, кому по кастовым законам полагалось обходиться растительной пищей, подчеркну, в противовес физиологии и морфологии человека как мясоеда, вернее, трупоеда, были способны потреблять энергию, иначе говоря — прану, в чистом виде. В таком случае потреблять иную пищу означало отнимать ее у других, брать то, что тебе не положено, что есть высший грех в иерархическом традиционном обществе. «Каждому свое!» Лозунг достаточно инверсированный, но в глубинной сути своей верен. Так что доедайте барашка, профессор, и не мешаете пищеварению дурными мыслями.
— Вы прекрасно понимаете, Яков, что меня тревожит. — Холмогоров вытер по-старчески блеклые губы уголком белоснежной салфетки. — По сути, «Водолей» сотворит то же, что и недалекие пропагандисты ведической кухни. Он покуситься на запведонное для человека в угоду его сиеминутным и неразумным потребностям.
Яков моментально стал серьезен.
— Отнюдь, Леонид Федорович! Мы же с вами идем путем Герместра Трисмегиста. Помните? «То, что внизу, то и наверху, то, что находится вверху подобно находящемуся внизу, ради исполнения чуда единства. Ты отделишь землю от огня, тонкое от грубого, осторожно, с большой ловкостью. Он поднимается из земли к небу и снова опускается в землю, и получает силу всех вещей, как высших, так и низших. Этим способом ты приобретешь всю славу мира и вся тьма удалится от тебя. Эта сила — сильнейшая из всех сил, так как она победит всякую тонкую вещь и проникнет во всякую вещь плотную. Так был сотворен мир!»
Яков поднял указательный палец.
— Вот в чем смысл! Мы осуществляем лишь часть воздействия. Мы воспроизводим фон, характерный для космического излучения я к о б ы упавшего на Землю. Можно сказать, провоцируем Космос ответить подобным излучением. Вот что означает «поднимется от земли и опустится на Землю»! Маги древности умели заставить Землю излучать сигнал и устанавливали управляемую взаимосвязь с Космосом. Но ответит ли он нам в этот раз, не знаю.
— Но не грех ли, вот что меня волнует!
— Могу вас успокоить, профессор. — Яков улыбнулся. — Именно это и есть величайший грех. Его даже не сравнить с работами над биологическим оружием и зачатием детей в пробирках. Можно гордится, если хотите, но это второй по значению грех после поедания яблока с Древа познания. Весь вопрос, позволит ли Господь, Аллах или Абсолют, как вам будет угодно, совершить нам его. Ведь и первый был совершен при попустительстве Всеведающего и Всемогущего. Нам не дано постичь промысел Божий. Вот и не будем делать вид, что нам известно все. Предвидеть, а уж те паче — рассчитать, увы, в таких областях просто невозможно.
Холмогоров смял и отбросил салфетку.
— М-да! О последствиях лучше не думать.
— Совершенно верно, Леонид Федорович. — Яков широко улыбнулся, увидя выражения лица Холмогорова. — Нас просто сметет, если мы хоть краешком зацепили охранительные структуры Земли.
Холомогоров и без зауми Якова, подчерпнутой из священных и проклятых книг Запада и Востока, понимал, что меру ответственности они взвалили на себя запредельную. В проект Старостин вгрохал столько сил и средств, что провал произведет эффект взрыв нейтронной бомбы. Люди, виновные и случайно причастные, исчезнут, а лаборатории и оборудование останется в наследство новым придворным чародеям. Больше всего Холомогорова донимали не мысли о грехе и карме, о неких Высших иерархиях, а вполне земные проблемы — присвоение заслуг и избежание ответственности.
Яков мог летать в каких ему угодно высях, но Холмогоров двумя ногами стоял на земле, устойчивость положение и и позволяла безопасно разглядывать звезды. Проблема состояла в том, что звезды расположились так, что Холмогоров попал в прямую зависимость от небожителя Якова. Закружится голова у одного, с плечь слетят обе.