— И всё? А подарок от фирмы за оптовую партию?
Мужик принял окончательно решение:
— В качестве бонуса дам четыре брикета гречки. Лады?
— Договорились.
— Сейчас оформим. Эй, Клякса!
От соседней кучки отделился молодой, еле шестнадцать, помощник в линялой джинсовке. Вразвалочку подошёл к мужику.
Пол лица парня покрывала синяя корка экземы. Волосы над правым ухом выела парша. Сквозь редкие волоски просвечивала всё та же мёртво-синяя струпная корка.
«Химический ожог». — Максимов отвёл взгляд, чтобы не смущать парня. Поражения кожи различной природы стали нормой. Катастрофа безжалостно и без разбора ставила своё клеймо на всех, кто её пережил.
Максимов научился разбираться в гнойной сыпи, синюшных омертвелостях, сочащихся пахучей слизью рубцах и прочей гадости, что корёжила тела и лица. Та экзема, что обезобразила лицо парня, к заразным не относилась. Скорее всего, окунулся где-то в ядовитый туман, выстреливший из канализационного люка.
— Рывком неси десять «звёздочек», человек ждёт. Четыре гречки сверху. И пакетик фирменный!
Парень шустро метнулся к сгоревшему до остова ларьку. Из тайника вытащил армейский рюкзак.
Максимов принял у него поклажу, взвесил на руке «фирменный пакетик». Тяжёлый.
— Я посмотрю.
Мужик перекатил в губах сигарету. Процедил:
— Не бойся, «шрапнелью» не торгую.
Находились особо предприимчивые, рискующие втюхивать клиентам банки с горохом или кашей. Долго они не жили, их либо тихо кончали свои, либо со скандалом — разъярённые клиенты.
— Одного шибко умного два дня назад туда спровадили, — сказал мужик, кивнув в сторону туалета. — Остались просто умные. Ты рюкзак себе бери, командир, не в пакетике же твоём дохлом банки нести. Считай, подарок фирмы.
— Спасибо. — Максимов развязал рюкзак, проверил содержимое, пристроил поверх банок пакет с покупками и бутылкой водки, привычным движением захлестнул петлю и забросил рюкзак на плечо. — Процент «братве» кто даёт, ты или я?
— Ты торговал, я интересовался, мне и платить. Сам разберусь. Давай товар и ступай с богом. — Подсумок быстро перешёл из рук в руки и скрылся у мужика под бушлатом. — Если что будет, заходи, не стесняйся. Меня не будет, с Кляксой переговори, он знает, где меня искать, — сказал мужик и покосолапил к сгоревшему ларьку, там, видно, у него был склад.
Максимов, незаметно стрельнув по сторонам глазами, пошёл назад к рядам торгующих. По пути он встретил двух новых клиентов. Что-то почуял, глядя на совсем ещё пацанов, зажатых изнутри, будто не по своей воле идущих на «биржу», явно «интересоваться», в руках у одного болталась тяжёлая сумка.
Под сердцем остро дрогнуло, словно кто-то щипнул невидимую струну.
Преторианцы
Дмитрий нехотя вылез из машины под лёгкий моросящий дождь.
— И куда он тебя послал? — с издёвкой спросил он у переминавшегося с ноги на ногу Седого.
— Как, куда?
— Ну, если он тебя куда-то послал, какого хрена ты ко мне прибежал? Седой, ты хоть на старости лет работать научишься, или мне всю дорогу за тебя пыхтеть?
— Ты старший, тебе решать. Моё дело прокукарекать, а рассветёт или нет — не моя забота.
Дмитрий покосился на Седого, хотел промолчать, но решил себя не сдерживать:
— С такой философией будешь шестым подползающим до старости лет. Хотя, не так долго осталось, вон — вся башка седая!
Петровский, действительно, был совсем седым. Откуда было Дмитрию знать, что в роду у Петровских с незапамятных времён гуляет в крови какой-то злой ген, выбеливая к двадцати годам головы у всей мужской половины. Свои привычно называли его Седым, Петровский не обращал внимания; без амбиций и не склонный к аппаратным интригам, он надёжно застрял в звании, не выручила даже Особый период, когда карьеры порой делались за одну успешную операцию, Седой знал, что обречён умереть «капитаниссимусом союзного значения», как презрительно величал его Дмитрий.
— Где твои «малыши»? — спросил Дмитрий.
— Уже на рынке. Как велено, торгуют патроны.
— Ясненько! Давай к ним. Армию я беру на себя. Где их машина?
— Старший на УАЗИке, номер ИР 44–03. Стоит во дворе, третий дом от поворота к рынку.
— Ясненько. — Дмитрий хищно потянул носом. — Молодец, хоть вовремя заметил. Освободишься с «малышами», свистни по рации. Проследи, чтобы не торчали там без дела. Как отоварятся, пусть чешут оттуда. Ты подстрахуешь — и галопом сюда. На всё у вас будет минут пятнадцать. Попадёшь в облаву, не рыпайся, потом вытащим.
Седой с невыразимой мукой уставился на Дмитрия.