— Алёна, — наконец представилась я и предупредила — Хоть раз назовёшь Алёнушкой — станешь братцем Иванушкой.
— Это как? — недопонял оборотень.
— Рога поотшибаю, красавчик, — у меня с детства аллергия на всяких „Алёнушек“. С тех самых пор, когда мне впервые зачитали вслух небезызвестную сказку. С возрастом аллергия лишь усилилась, подогреваемая убогой фантазией окружающих, считавших верхом остроумия ту самую сказку цитировать иногда к месту, а чаще всего и совсем не в тему. — А почему ты мне тут голые колени демонстрируешь, а он всё в шубе ходит?
— Так ведь заклятье, — серьёзно, но непонятно отозвался парень.
— А что за заклятье? — уточнила я.
— Не может он перевоплотиться, — пояснил тот. — Силы нет.
— Как так? Ты ведь можешь.
— Ну, представь себе, — подумав, начал он. — Например, ты своё ухо можешь почесать?
Я кивнула и в доказательство поскребла в указанном месте.
— А с парализованной рукой?
— !? — осенило меня.
— Вот если бы бочку открыть… — вздохнул парень.
— Открою, не дрейфь, — подбодрила его я. — Будет тебе твой братец целый и весь из себя всемогущий.
— Проклятье-то всё равно никуда не денется, — махнул он рукой.
— Я колдовать не умею, поэтому с проклятиями — не ко мне. А Федя — кто? — сменила я тему. Этот вопрос занимал меня больше всего: чтобы взрослый волк-оборотень боялся лягушек?!
— Кто, прости? — непонимающе уставился на меня мой собеседник.
— Да я там из колодца какого-то зелёного в юбке вытащила. „Федеперть“ — я, как могла ближе к тексту воспроизвела пыхтение существа. — Ну, и Федей назвала. Для краткости.
— И что? — поперхнулся Мар. Похожий звук издал и Серый. Ох, простите, Моррин.
— И ничего, — пожала я плечами. — В лес ускакал с поцелуем воздушным.
Оба брата застонали.
— Ой, русалки не обрадуются! Ты же водянника выпустила, а он для них — хуже чумы. А что в юбке — так это один из самых крупных.
— Это лягушонок-то? — не поверила я. — Да он с крысу ростом.
— Это он сейчас с крысу ростом. Доберётся родничками до реки — меня в несколько раз больше станет, — пояснил парень.
— И леший с ними, с русалками. Они меня сожрать пожелали, потому — не жалко. А с чего мы так драпанули? Тихо же всё было.
— Потому и драпанули, — вновь непонятно ответил он. — Мор один бы от них оторвался, а с тобой… Вот и позвал меня.
— Да от кого, от них? — яснее не стало.
— От подземников. — так как я продолжала смотреть на него, как баран на новые ворота, Воррок-младший покачал головой, словно видя перед собой редкостную дуру. — Алёна, ты с какого дуба свалилась?
— Я вообще не из этого мира, и не в курсе ваших битв за экологические ниши! — вновь обозлилась я, потянувшись к кочерге. — А он, — последовал кивок в сторону придремавшего волка, — Ничего не рассказывает. Вообще почти со мной не говорит.
— И правильно делает. Знаешь, сколько энергии на телепатию затрачивается? Только на трансформацию больше уходит. Не считая заклинаний некоторых.
— М-да, не все головой сильны, — философски заметила я. Волк толкнул меня плечом. Вот. А нечего меня тут обиженно игнорировать. — А „федеперть“ — это что значит?
Мар заржал как конь.
— Он тебя так по-матушке послал.
Ну, Федя!
— Не умеют водянники по-другому разговаривать, — отсмеявшись, парень поднялся на ноги. — Ложись спать, завтра опять перенесёмся.
— А тут нас эти подземники не достанут? — я уже привычно вытянулась вдоль волка. Что-то зашелестело в наступившей темноте, и вторая теплая туша прилегла с другой стороны.
„Нет, тут защитный контур стоит. Ни одна нежить не приблизится“.
Перенеслись мы удачно, оказавшись неподалёку от реки, так что волки смогли напиться и чуть-чуть восстановить силы. Бдительная я метко залепила камнем по черепушке особо нетерпеливой русалке, решившей не дожидаться, пока добыча подойдёт поближе, и, пробравшись на мелководье, возжелавшей позавтракать одним из жадно глотавших воду братьев.
— Федьки на вас нет, — посетовала я, наблюдая, как тварь отползает, перебирая руками по дну и с шипением погружается назад в глубину. — Мар, когда, говоришь, он возмужает?
Тот, отфыркиваясь, пригладил ощетинившийся загривок
„Сегодня ночью в полную силу войти должен“- в волчьем обличье говорить ртом оборотни не умели, стало быть, Морриновы „дрянь“ и „загрызу“ мне и впрямь примерещились с перепугу.