В общем, я его уговорила, взамен пообещав не проговориться о портале в свой мир Зариэлю. То есть путём наглого шантажа.
— Решили мы задачу, — я уставилась на останки вазы. Даже зная, что в любой момент могу вернуться, уходить не хотелось.
— На бал останешься? — что они все на этом бале помешались?
— А что в нём такого особенного? — переведя взгляд на Воррока-старшего, я обнаружила его совсем рядом, а в его растрепавшейся в процессе ловли меня причёске — поломанную маргаритку. Нет, всё-таки лихо я его вазой приложила. Под моим злорадным взглядом он автоматически провел рукой по волосам и обнаружил последствия воспитательных работ.
— Пристукнула бы тебя Риана, и проблем никаких, — всё ещё не торопясь злиться, Моррин покрутил крохотный цветочек перед глазами.
— Моррин, заведи себе собаку и кастрируй. Вот так проблем не будет, — я ласково погладила гранитного эльфа по луку. В ответ оборотень запустил в меня той самой маргариткой, мстительно попал по носу и оставил наедине со своими мыслями.
От нечего делать, я заказала в зеркале, пробравшись в апартаменты напротив, тёмно-бордовое платье с симпатичным декольте и шейный платок в цвет — украшений, подобных тем, что носила Мара, да и вообще никаких, у меня не было, только амулет-переводчик; а зеркало, в силу каких-то своих закидонов, ювелирные изделия, как и нижнее бельё, материализовывать отказывалось. На эльфийского портного полагаться я наотрез отказалась, о чём и сообщила Зариэлю перед его отъездом на бой с подземниками. Тот нарочито непонимающе похлопал длинными ресницами, но больше безобразия, типа „одежда“, подобного пасторально-розовому, я не получала.
Оправившись от лёгкого головокружения, сопровождавшего каждую смену туалета, я пошла погулять по дереву, ясен пень, заблудилась на десятой же минуте, и забрела, в конце концов, в зал в подвале, впечатляющих размеров. По виду — Большой Оперный Театр, только отмытый до потолка и отреставрированный.
А прямо в центре подмостков красовался — я не поверила глазам — роскошный концертный рояль с поднятым крылом.
Воровато оглядевшись, я быстренько устроилась за инструментом и пробежала пальцами по клавишам. Идеально настроен.
В своё время я закончила музыкальную школу по специальности фортепиано, и мы со старшей сестрой частенько соревновались, выбирая какую-либо мелодию, и автономно подбирали её на пиано. Кто оказывался ближе к оригиналу, выигрывал и имел право загадать какое-либо желание. Проигравший был обязан исполнить желание, вне зависимости, от того, что об этом думали окружающие. Исполнять загаданное полагалось безо всяких симуляций, а на отсутствие фантазии мы с ней обе не жаловались. Так, Наташке в течение двух недель подряд пришлось неустанно и настойчиво ухаживать за самым стеснительным мальчиком в моём классе, отчего тот, скорее всего, начал подумывать, как бы сменить школу. Впоследствии выяснилось, что он вообще активный гей, и в настоящее время возглавляет редакцию одного из специфических журналов, нашёл себя в жизни и полностью счастлив, меняя дружков, как носки (а он за собой следит, стало быть по три дня одну пару не носит). Я, в свою очередь, один раз развлекала всю деревню, разгуливая полную неделю летних каникул в тулупе, военной шапке-ушанке со звёздочкой и валенках по тридцатиградусной жаре. Надетыми на купальник. Попутно объясняя всем и каждому, что таким образом расплачиваюсь за проигрыш, а то меня уже к психиатру отправить собирались.
Моим любимым детищем была „Постель из роз“ Бон Джови (именно ему я была обязана подозрением на психическую неполноценность, отчего, в конце концов и из принципа, я его добила, проникшись сама), и, воодушевлённо размяв пальцы, я взяла пару пробных аккордов, мурлыкая под нос выученную за месяцы прослушиваний наизусть песню. Наташка, кстати, злорадно посмеявшись, показала пару фотографий, сделанных „мыльницей“. Шпионка доморощенная. Ну да ладно. Я потом тоже отыгралась, и теперь компромата друг на дружку у нас обеих хватало. Не Вики-Лейк, конечно, но всё равно нервы щекочет.
На момент „мечтаний о фильме, который не снимут обо мне после моей смерти…“ к нам с роялем присоединился один из эльфов, с которым мы пили накануне.
— Мне не знакома эта музыка, — сообщил он, облокотившись об инструмент.
Ещё бы она была тебе знакома, — недовольно подумала я. Большущий же замок, а покоя нигде нет.
Эльф некоторое время понаблюдал, послушал, потом куда-то убежал, почти немедленно вернувшись с листком пергамента. Решив ничему не удивляться, я продолжила играть. Что-то очень быстро записав, эльф уточнил: